калязинская челобитная о чем
Калязинская челобитная
Калязинская челобитная (в рукописях XVII-XVIII веков она называется «Список с челобитные, какова подана в 185(1677) году Калязина манастыря от крылошан на архимандрита Гавриила в его неисправном житии слово в слово преосвященному Симеону архиепископу Тверскому и Кашинскому») — памятник русской смеховой литературы XVII века.
Написана около 1677 года в виде пародии на челобитную. Текст описывает жизнь монахов Троицкого Макарьева монастыря близ Калязина, которые проводят время в безделье и пьянстве. Язык произведения близок к разговорному, с рифмованными присловьями и прибаутками (характерный пример — «Как бы казне прибыль учинить, а себе в мошну не копить и рубашки б с себя пропить, потому что легче будет ходить»).
Сохранилось два несколько отличающихся друг от друга варианта «Калязинской челобитной». Первый, «старший», воспроизводит текст ближе к той форме, которую она имела в XVII веке, относится, по-видимому, к рубежу XVII-XVIII веков; в конце текста — список вымышленных лиц, будто бы составивших челобитную. Второй, более поздний («младший»), разбивает текст на абзацы в соответствии с требованиями, которые предписывались указом Петра Первого 1723 года «как челобитные, так и доношения писать по пунктам» (соответственно, все списки этого текста относятся в XVIII веку.
Издания
Библиография
Ссылки
Полезное
Смотреть что такое «Калязинская челобитная» в других словарях:
Калязинская челобитная — памятник русской сатирической литературы 17 в. Написанная в форме живой, образной пародии на челобитную с рифмованными поговорками и присловиями, К. ч. обличает образ жизни монахов Калязинского монастыря (около г. Калязина, ныне… … Большая советская энциклопедия
Российская Советская Федеративная Социалистическая Республика, РСФСР (народное образование и культурно-просветительные учреждения) — VIII. Народное образование и культурно просветительные учреждения = История народного образования на территории РСФСР уходит в глубокую древность. В Киевской Руси элементарная грамотность была распространена среди разных слоев населения, о чём… … Большая советская энциклопедия
Российская Советская Федеративная Социалистическая Республика — РСФСР. I. Общие сведения РСФСР образована 25 октября (7 ноября) 1917. Граничит на С. З. с Норвегией и Финляндией, на З. с Польшей, на Ю. В. с Китаем, МНР и КНДР, а также с союзными республиками, входящими в состав СССР: на З. с… … Большая советская энциклопедия
Сатира — вид комического (см. Эстетика), отличающийся от других видов (юмора, иронии) резкостью обличения. С. при своем зарождении являлась определенным лирическим жанром. Она представляла собой стихотворение, часто значительное по объему, содержание к… … Литературная энциклопедия
Лечебник на иноземцев — – памятник смеховой литературы XVII столетия. Самоназвание: «Лечебник выдан от русских людей, как лечить иноземцев и их земель людей; зело пристойныя лекарства от различных вещей и дражайших». Содержание 1 Содержание произведения 2 Бытование… … Википедия
Русская культура XVII в. — Просвещение В XVII в. в разных областях русской культуры произошли большие сдвиги. «Новый период» в истории России властно порывал с традициями прошлого в науке, искусстве и литературе. Это сказывалось в резком увеличении печатной продукции, в… … Всемирная история. Энциклопедия
ПОВЕСТЬ ДРЕВНЕРУССКАЯ — ПОВЕСТЬ ДРЕВНЕРУССКАЯ, жанр древнерусской литературы (XIXVII вв.), объединяющий повествовательные произведения разного характера. Жанровые указания в памятниках литературы Древней Руси не отличались устойчивостью: повестью называли и… … Литературный энциклопедический словарь
РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА. Древнерусская литература — Древнерусская литература (конец XXVII вв.), как и другие средневековые литературы, не выделялась из совокупности остальных памятников письменности, носившей преимущественно «прикладной» деловой и познавательный характер: церковно… … Литературный энциклопедический словарь
Антиклерикальная сатира
Большое место в сатирической литературе 17 в. занимает антиклерикальная тема. Корыстолюбие, жадность попов разоблачаются в сатирической повести «Сказание о попе Савве», написанной рифмованными виршами.
За внешним балагурством пьяных монахов в повести скрыта народная ненависть к монастырям, к церковным феодалам. Основным средством сатирического обличения является язвительная ирония, скрытая в слезной жалобе челобитчиков.
Характерной особенностью стиля челобитной является его афористичность; насмешка часто выражена в форме народных рифмованных прибауток. Н-р: «А нам. и так не сытно: репа да хрен, да черный чашник Ефрем»: “Мыши с хлеба опухли, а мы с голоду мрем” и т.п. Эти прибаутки обнаруживают у автора «Калязинской челобитной» «лукавый русский ум, столь наклонный к иронии, столь простодушный в своем лукавстве».
Остросюжетной занимательной повестью является и Сказание о Куре и Лисице. В ней также в пародийных, сатирических целях используется Священное писание. Повесть распространялась в трех редакциях: прозаической, стихотворной, смешанной.
Повесть обличает не только духовенство, но и подвергает критике текст «священного писания», метко подмечая его противоречия.
Также к сатирическим повестям 17века относится и «Азбука о голом и небогатом человеке», в которой звучит тема обличения социального неравенства и протест против власти богатых и «Служба кабаку», и «Повесть о бражнике».
«Царев кабак» стал источником настоящего народного бедствия. Пользуясь своими правами, “целовальники” беззастенчиво спаивали и грабили трудовой народ. Поэтому обличение кабака в повести приобретало особую остроту и актуальность.
Антифеодальная по своей направленности демократическая сатира 17в. вместе с народной сатирой начинает то сатирическое направление русской литературы, которое развивали прогрессивные писатели-сатирики 18-19 вв.
Демократическая сатира затронула существенные стороны феодально-крепостнического общества, и ее развитие шло рука об руку с развитием народной сатиры. Общая идейная направленность, четкий классовый смысл, отсутствие отвлеченного морализирования сближало литературную сатиру с сатирой народной, что способствовало переходу сатирических повестей в фольклор. Опираясь на опыт народной сатиры, литературная сатира часто использовала формы деловой письменности («судное дело», судебная отписка, челобитная), церковной литературы (церковная служба, житие).
Антицерковная сатира. «Притча о бражнике», «Калязинская челобитная»
Притча о бражнике. Краткое содержание.
Калязинская челобитная. Краткое содержание.
Это произведение оформлено как жалоба архиепископу Симеону Тверскому и Кашинскому от монахов Калязинского монастыря дьякона Дамаска, чернеца Боголепа и товарищей. Жалуются они на настоятеля монастыря архимандрита Гавриила. Он совершил следующее:
· Научил плутов пономарей звонить в колокола и в доски колотить днем и ночью, отчего монахам покою нет;
· Приказал старцу Иору в полночь с дубиною подле келий ходить, у сеней в двери колотить, братию будить и велеть ходить в церковь. Из-за этого богомольцы даже не успевают пиво допить;
· Ладана и свечей архимандрит не бережет, много сжег;
· Приказал насыпать ладан в уголья, святым иконам кадит, и тем он иконы запылил, кадилом закоптил, а церковь задымил;
· Поставил у ворот с плетью кривого старца Фалалея, который не пускает богомольцев за ворота и не дает им в слободу ходить, скотные дворы присмотреть и коровницам благословение подать;
· Старцев-пьяниц всех повыгонял. Некому даже пива наварить, вина прикупить, чтобы помянуть умерших старцев-пьяниц;
· В праздники и будни на шею братии накладывает большие цепи, да о монахов много батогов изломал, плетей порвал, и тем казне немалый убыток причинил;
· Приказал пеньку в веревки свивать, да вчетверо сгибать, да на короткие палки навязывать, и вздумал это плетьми называть, да слугам приказал монахов этими плетьми бить;
· Учил, стоя почасту, каноны петь, а монахи от пьянства даже лежа петь не могут;
· Долго есть не дает, и заутрени и обедни все не евши поют;
· В великий пост земные поклоны класть повелел;
· Когда есть прикажет, то ставят репу пареную да редьку вяленую, кисель овсяный, а лучше бы было для постных дней вязигу, да икру, да белую рыбицу, тельное, да по три пирога, да по два блина;
Так как жить с ним монахи не хотят, то они предлагают Симеону отправить архимандрита прочь по Волге плыть. А если он сам дойти ленится, то они его до Волги на носилках снесут. Они хотят другого архимандрита, доброго, который бы в церковь пореже ходил, вином бы и пивом их почаще угощал. Они просят заставить архимандрита Гавриила посчитать все убытки и дать отчет казне. А если ему, архимандриту, перемены не будет, то монахи угрожают, что сбегут из монастыря туда, где пиво и вино найдут, а потом и в Калязин зайдут. Вот в чем состоит их челобитная.
Новый этап развития древнерусской литературы начинается после церковной реформы Никона в 1653году и исторического воссоединения с Украиной в 1654 году. Следствием интенсивного сближения России со странами Западной Европы стало проникновение в древнерусскую культуру многочисленных элементов европейской культуры. Среди новых жанров усиленно развивается демократическая сатира. Сатира становится самостоятельным литературным жанром, что обусловлено спецификой социальной жизни того времени.
Сатирическому обличению подвергались существенные стороны жизни феодально-крепостнического общества: несправедливый и продажный суд, социальное неравенство, безнравственная жизнь монашества и духовенства, их лицемерие, ханжество и корыстолюбие, “государственная система” спаивания через “царев кабак”.
В сатирических произведениях XVII века использовали такие литературные приемы, как пародия, стилизация, гротеск (как прием сатирического заострения), ирония, переходящая в сарказм. Для произведений использовались формы документа (челобитной), судной отписки, сказки.
“Притча о бражнике” – памятник русской демократической литературы XVII века на популярный международный сюжет о простаке, посрамляющем стражей райских врат. Во французском сюжете фигурирует крестьянин, в немецком рассказе – мельник. Повесть построена на смелой антитезе: “бражник” и пребывающие в раю “святые”. Эта повесть показывает нравственное превосходство пьяницы над праведниками. Райского блаженства удостоены трижды отрекавшийся от Христа Петр, убийца первомученика Стефана Павел, прелюбодей царь Давид, грешник, извлеченный Господом из ада, царь Соломон, убийца-святитель Николай. Противопоставленный им бражник уличает святых в преступлениях, а сам он никаких преступлений не совершал, а, наоборот, за каждой рюмкой Христа прославлял. Даже стремление не пустить в рай бражника он считает нарушением евангельской заповеди любви. И его приходится впустить в рай. В раю бражник занимает самое лучшее место, к которому святители подступиться не смели.
Острота произведения заключается в том, что бражник оказывается не только менее греховным в своей жизни, чем апостолы, ветхозаветные Давид и Соломон и очень популярный на Руси святой Николай, но и умнее их всех: ”Святые отцы! Не умеете вы говорить с бражником, не только что с трезвым”.
В забавной сказочной ситуации звучит сатира на церковь и церковный догмат почитания святых.
“Калязинская челобитная”.Это произведение является ярким обличительным документом, изображающим быт и нравы монашества. Монахи удалились от мирской суеты вовсе не для того, чтобы, умерщвляя свою плоть, предаваться молитве и покаянию. За стенами монастыря скрывается сытая и полная пьяного разгула жизнь. Объектом сатирического обличения повесть избирает один из крупнейших монастырей Руси – Калязинский мужской монастырь, что позволяет автору раскрыть типичные черты жизни русского монашества XVII века.
В форме слезной челобитной жалуются монахи архиепископу тверскому и кашинскому Симеону на своего нового архимандрита – настоятеля монастыря Гавриила. Используя форму делового документа, повесть показывает несоответствие жизненной практики монашества требованиям монастырского устава. Нормой жизни иноков стало пьянство, чревоугодие и разврат, а не пост и молитва. Поэтому и возмущены монахи новым архимандритом, который круто меняет заведенные ранее “порядки” и требует строгого соблюдения устава.
Челобитная подчеркивает, что основной статьей монастырского дохода является винокурение и пивоварение, а запрет Гавриила варить пиво только чинит поруху монастырской казне. Обличается и формальное благочестие монахов, которые недовольны тем, что их заставляют ходить в церковь и творить молитвы. Они жалуются, что архимандрит ладану и свеч много жжет и всю церковь кадилом запылил. Сами же монахи готовы вовсе не ходить церковь, а на проданное церковное имущество купить себе вина.
Сатирик обличает и социальную рознь, которая была характерна для монастырской братии. С одной стороны, жалующиеся монахи – низшая братия, с другой – правящие верхи во главе с архимандритом.
Жестокий, жадный и корыстолюбивый архимандрит также является объектом сатирического осмеяния. Именно его ненавидят клирошане за те притеснения, которые он им чинит. Он вводит в монастыре систему телесных наказаний, морит монастырскую братию голодом, ставя на стол репу пареную да редьку вяленую.
Челом бить – значит пытаться восстановить справедливость. В челобитной звучит требование немедленно заменить архимандрита человеком, гораздым вино и пиво пить, а в церковь не ходить, а также прямая угроза восстать против своих притеснителей.
За внешним балагурством пьяных монахов в повести скрыта народная ненависть к монастырям, к церковным феодалам. Основным средством сатирического обличения является язвительная ирония, скрытая в слезной жалобе челобитчиков. Характерной особенностью стиля челобитной является афористичность. Насмешка часто выражена в форме народных прибауток. Например: ”Мыши с хлеба опухли, а мы с голоду мрем”
Сатира свидетельствовала об утрате церковью былого авторитета во всех сферах человеческой жизни. Демократическая сатира сделала огромный шаг на пути сближения литературы с жизнью и заложила основы сатирического направления, которое развивалось в XVIII в. и достигло вершин в XIX в.
Калязинская челобитная
КАЛЯЗИНСКАЯ ЧЕЛОБИТНАЯ (в рукописях: «Список с челобитные, какова подана в 185(1677) году Калязина манастыря от крылошан на архимандрита Гавриила в его неисправном житии слово в слово преосвященному Симеону архиепископу Тверскому и Кашинскому») – памятник русской демократической смеховой литературы XVII в., написан ок. 1677 г. в форме пародии на челобитную. К. Ч. изображает жизнь монахов Троицкого Калязина монастыря (на левом берегу Волги, против города Калязина), проводящих время в безделье и пьянстве. Написана близким к разговорному языком, с рифмованными присловьями и прибаутками (например: «Как бы казне прибыль учинить, а себе в мошну не копить и рубашки б с себя пропить, потому что легче будет ходить»).
К. Ч. известна в двух формально различающихся вариантах: один из них воспроизводит челобитную ближе к той форме, которую она имела в XVII в.; другой, поздний, разбивает текст на «пункты», соответственно требованиям, которые предписывались указом Петра I от 5 ноября 1723 г.: «Как челобитные, так и доношения писать по пунктам». Старший список первой, «безстатейной», группы, конца XVII – нач. XVIII в., имеет в конце перечень вымышленных лиц, будто бы написавших челобитную. Все списки и лубочный текст «статейной» группы относятся к XVIII в.
К той же традиции, что и К. Ч., восходят присловья чернеца Варлаама из «Бориса Годунова» А. С. Пушкина.
Изд.: Адрианова-Перетц В. П.; 1) Очерки из истории русской сатирической литературы XVII в. // ТОДРЛ.– 1936.– Т. 3.– С. 153–193; 2) Очерки по истории русской сатирической литературы XVII в.– М.; Л., 1937.– С. 96–123; Лапицкий И. П. Калязинская челобитная // Русская повесть XVII в. / Сост. М. О. Скрипиль.– Л., 1954.– С. 143–147, 452–458; Русская демократическая сатира XVII века / Подг. текстов, ст. и комм. В. П. Адриановой-Перетц.– М.; Л., 1954.– С. 65–69; 2-е изд., доп.– М., 1977.– С. 51–54; ПЛДР: XVII век./ Подг. текста и комм. Н. В. Понырко. – М., 1989.– Кн. 2.– С. 211–214, 608–609.
Лит.: Адрианова-Перетц В. П. Сатирическая литература // История русской литературы. – М.; Л., 1948.– Т. 2, ч. 2. Литература 1590–1630 гг.– С. 202–203; Короткая Л. Л. «Калязинская челобитная» как произведение антицерковной народной сатиры XVII века // Вопросы литературы.– Минск, 1960.– С. 33–53.
Бобров А. Г. Литература Древней Руси: Биобиблиографический словарь / Под ред. О. В. Творогова. М., 1996.
Поделиться ссылкой на выделенное
Нажмите правой клавишей мыши и выберите «Копировать ссылку»
Сатиры 17 века. «Калязинская челобитная», «Повесть о Ерше Ершовиче», «Повесть о Шемякином суде», «Повесть о бражнике»
Конкретный объект сатиры далеко не всегда очевиден. «Повесть о Фоме и Ереме» рассказывает о двух братьях-неудачниках. Лихо им жить на белом свете, ни в чем нет им удачи. Их гонят из церкви, гонят с пира: «Ерема кричит, а Фома верещит». Нелепо они жили, нелепо и умерли: «Ерема упал в воду, Фома на дно». Один из списков повести кончается обличительным возгласом: «Обоим дуракам упрямым смех и позор!». Можно ли принимать за чистую монету это обвинение в «дурости»? Разумеется, нельзя. Ведь быть неудачником — не порок, ни в каких грехах автор Фому и Ерему не обвиняет, они вызывают сочувствие, не возбуждая негодования.
Растущему расслоению русского общества в XVII в. соответствовало и расслоение культуры. На одном ее полюсе возникают придворная поэзия и придворный театр, ориентированные на европейское барокко, на другом появляется оппозиционная идеологически и эстетически письменность городского плебса. Эту анонимную и близкую к фольклору посадскую струю принято обозначать термином «демократическая сатира». Если приложить к этому литературному слою общепринятые понятия о сатире (сатира всегда нечто отрицает, всегда обличает лица, институты, явления, будь то серьезно, как в античной культуре, либо смеясь, как в культуре нового времени), то окажется, что некоторые входящие в него произведения этим понятиям действительно соответствуют. Такова, например, «Калязинская челобитная», написанная в форме жалобы братии Троицкого Калязина монастыря на своего архимандрита Гавриила (1681 г.). Монахи жалуются, что он «приказал… нашу братью будить, велит часто к церкве ходить. А мы, богомольцы твои, в то время круг ведра с пивом без порток в кельях сидим». Челобитная адресована архиепископу Тверскому и Кашинскому Симеону, но это, конечно, не реальный, а литературный адресат. Картины жизни «беспечального монастыря» рисуются с определенной сатирической целью: обличить чернецов, которые бражничают, вместо того чтобы соблюдать устав обители.
В написанном раешным стихом «Сказании о попе Саве» (середина XVII в.) объект сатиры — заглавный герой. Это поп церкви Козьмы и Дамиана в замоскворецкой Кадашевской слободе (возможно, он носил другое имя). «Он… по площеди рыщет, Ставленников ищет И много с ними говорит, За реку к себе манит». Ставленники — это приготовляющиеся к священнослужению молодые люди, тогдашние семинаристы (на Руси не было специальных духовных школ до 1686 г., до открытия Славяно-греко-латинской академии). Для обучения их «прикрепляли» к какому-нибудь попу, от которого зависело, как скоро получат они «ставленую грамоту» и получат ли ее вообще. Один из таких ставленников, доведенный до крайности, и взялся за перо, чтобы отомстить ненавистному патрону, которого изобразил самыми черными красками.
Однако конкретный объект сатиры далеко не всегда очевиден. «Повесть о Фоме и Ереме» рассказывает о двух братьях-неудачниках. Лихо им жить на белом свете, ни в чем нет им удачи. Их гонят из церкви, гонят с пира: «Ерема кричит, а Фома верещит». Нелепо они жили, нелепо и умерли: «Ерема упал в воду, Фома на дно». Один из списков повести кончается обличительным возгласом: «Обоим дуракам упрямым смех и позор!». Можно ли принимать за чистую монету это обвинение в «дурости»? Разумеется, нельзя. Ведь быть неудачником — не порок, ни в каких грехах автор Фому и Ерему не обвиняет, они вызывают сочувствие, не возбуждая негодования.
В заглавии «Лечебника на иноземцев» сказано, что он «выдан от русских людей, как лечить иноземцев». Это — набор абсурдных сочетаний и оксюморонов: «Егда у кого будет понос, взять девичья молока 3 капли, густово медвежья рыку 16 золотников, толстого орловаго летанья 4 аршина, крупнаго кошечья ворчанья 6 золотников, курочья высокаго гласу полфунта, водяной струи… ухватить без воды и разделить… длинником на пол десятины». Если это сатира, то на что или на кого она направлена? Возможных объектов только два: во-первых, лечебник, во-вторых, иноземцы. Но какая нужда направлять жало сатиры на полезную и почтенную книгу (лечебники в рукописной традиции сохранились с XVI в.), по которой лечились многие поколения русских людей? Коль скоро объектом являются иноземцы, то и они не обличаются, не обвиняются в каких-либо недостатках и пороках. Они не умеют по-русски, в глазах коренного обитателя Московского государства они «немы» и как «немцы» смешны. Только это их свойство имеет в виду автор. Он даже не осмеивает «немцев», он просто смеется — без всякой видимой цели. Его веселит, что есть на свете люди, которые не могут отличить добропорядочного русского лечебника от той небылицы, которую он сочинил.
Калязинская челобитная
Калязинская челобитная (в рукописях XVII-XVIII веков она называется «Список с челобитные, какова подана в 185(1677) году Калязина монастыря от крылошан на архимандрита Гавриила в его неисправном житии слово в слово преосвященному Симеону архиепископу Тверскому и Кашинскому») — памятник русской смеховой литературы XVII века.
Написана около 1677 года в виде пародии на челобитную. Текст описывает жизнь монахов Троицкого Макарьева монастыря близ Калязина, которые проводят время в безделье и пьянстве. Язык произведения близок к разговорному, с рифмованными присловьями и прибаутками (характерный пример — «Как бы казне прибыль учинить, а себе в мошну не копить и рубашки б с себя пропить, потому что легче будет ходить»).
Сохранилось два несколько отличающихся друг от друга варианта «Калязинской челобитной». Первый, «старший», воспроизводит текст ближе к той форме, которую он имел в XVII веке, относится, по-видимому, к рубежу XVII-XVIII веков; в конце текста — список вымышленных лиц, будто бы составивших челобитную. Второй, более поздний («младший»), разбивает текст на абзацы в соответствии с требованиями, которые предписывались указом Петра Первого 1723 года «как челобитные, так и доношения писать по пунктам» (соответственно, все списки этого текста относятся в XVIII веку.
За внешним балагурством пьяных монахов в повести скрыта народная ненависть к монастырям, к церковным феодалам. Основным средством сатирического обличения является язвительная ирония, скрытая в слезной жалобе челобитчиков.
Характерной особенностью стиля челобитной является его афористичность; насмешка часто выражена в форме народных рифмованных прибауток. Н-р: «А нам. и так не сытно: репа да хрен, да черный чашник Ефрем»: “Мыши с хлеба опухли, а мы с голоду мрем” и т.п. Эти прибаутки обнаруживают у автора «Калязинской челобитной» «лукавый русский ум, столь наклонный к иронии, столь простодушный в своем лукавстве».
Персонажи, населяющие смеховой антимир, живут по особым законам. Если это монахи, то они «выворачивают наизнанку» строгий монастырский устав, предписывавший неуклонное соблюдение постов и посещение церковных служб, труды и бдения. Такова «Калязинская челобитная», представляющая собой смеховую жалобу иноков Троицкого Калязина монастыря (на левом берегу Волги, против города Калязина), адресованную архиепископу Тверскому и Кашинскому Симеону (1676-1681). Они сетуют на своего архимандрита Гавриила (1681 г.), который им «досаждает». Архимандрит, жалуются они, «приказал. нашу братью будить, велит часто к церкви ходить. А мы, богомольцы твои, в то время круг ведра с пивом без порток в кельях сидим». Дальше рисуется фольклорная картина «беспечального монастыря», в котором чернецы бражничают и обжираются, вместо того чтобы строго исполнять свои иноческие обязанности. Здесь осмеиваются и жалобщики-пьяницы, и ханжеский быт русских монастырей.
Повесть о Ерше Ершовиче
«Повесть о Ерше Ершовиче, сыне Щетинникове» — русская сатирическая повесть конца XVI — начала XVII века.
Повесть написана в конце XVI века или в 1620-1640-х годах; судя по месту действия — в окрестностях Ростова. А. М. Панченко указывал, что повесть возникла как отражение ставших весьма частыми после Смутного времени земельных тяжб. А. В. и Н. А. Астафьевы предполагали, что исторической основой повести могла быть история о тяжбе ростовских князей с наследниками ордынского царевича Петра, описанная в конце «Сказания о Петре, царевиче Ордынском».
«Повесть о Ерше Ершовиче» — одно из самых популярных сатирических произведений XVII века. Существует 4 основные редакции в более чем 30 списках XVII—XIX веков. Известны переделки: рифмованная скоморошина-прибаутка (небылица) конца XVII века, рассказывающая о поимке и съедении Ерша, лубок второй половины XVIII века, также повесть перешла в сказочный фольклор. По мнению В. В. Митрофановой, «сказка о Ерше утвердилась в устной традиции… путём многократных встреч сказителей с рукописными текстами разных редакций».
Повесть написана в форме судного дела. В ней пародируется русское судопроизводство XVI—XVII веков, его процедуры и язык даны с иронией. Комический эффект создаёт и сочетание в персонажах социальной характеристики и рыбьих признаков; этим приёмом в дальнейшем пользовался в сатирических сказках М. Е. Салтыков-Щедрин. Для повести характерна игра слов.
Повесть не имеет социальной направленности. Автор не осуждает Ерша, причём сочувственное отношение к нему усиливается в более поздних редакциях повести. Ёрш смел и предприимчив, в отличие от глуповатых, несообразительных истцов, судей и свидетелей. Произведение родственно сказочному животному эпосу, указывали на параллели между Ершом и хитрой лисицей русских сказок.
Каждая редакция повести при общем сюжете, по языку и художественной организации текста вполне самостоятельна. Если в первой редакции сильно подражание официальному документу, то во второй больше внимания уделено звучанию текста (ритм, рифма, парономазия, тавтология и т. п.).
Согласно словам Леща и Головля, Ёрш с семьёй «приволокся в зимную пору на ивовых санишках» «из вотчины своей, из Волги из Ветлужского поместья из Кузьмодемянского стану, Которостью-рекою» в Ростовское озеро, принадлежавшее предкам Леща и Головля с самого начала. Перед этим он «загрязнился и зачернился» во время кормления в Чёрной реке, впадающей в Оку против Дудина монастыря. (В других редакциях другие пути.) Попросившись у хозяев сначала переночевать, а потом на малое время пожить и покормиться, Ёрш так и остался, расплодился и выдал дочь за сына Вандыша. Вместе с сыновьями и женихом он вытеснил Леща и Головля из их вотчины и завладел озером.
Пристав Окунь доставил Ерша на суд. Ёрш заявил, что он знатного рода, «детишка боярский» (в некоторых вариантах текста он крестьянин), его знают многие важные люди в Москве, а озеро принадлежало ещё его деду; Лещ и Головль же были холопами его отца, а Ёрш отпустил их на волю. В голодные годы они жили в волжских затонах, а ныне вернулись.
Документов на озеро ни у кого не оказалось. Лещ и Головль заявили, что подтвердить принадлежность им озера могут свидетели: Лодуга, Сиг (Ряпушка) и Сельдь. Ёрш ответил, что все эти свидетели — родственники и компаньоны Леща. Окунь с понятыми доставил их на суд. Свидетели показали, что озеро принадлежит Лещу и Головлю, а Ёрш вор и обманщик, в Москве его действительно хорошо знают, но только «бражники и голыши». Свидетели указали, что с Ершом знакомы и судьи Осётр и Сом. Оказалось, что Ёрш обманом не пустил Осетра жировать в Ростовское озеро и погубил старшего брата Сома.
Повесть о Шемякином суде
В сатирическом произведении «Шемякин суд» («Повесть о Шемякином суде», «Повесть о неправедном судие Шемяке»), известном в виде прозы и в поэтической версии, рассказывается, как на невезучего бедняка последовательно подают жалобу его брат-богатей, поп и горожанин. Она посвящена обличению судопроизводства. В ней сатирически изображается судья Шемяка, взяточник и крючкотвор, который в свою пользу толкует государственные законы.
Приехав для разбирательства дела к «Шемяке судии», бедняк кладёт за пазуху завёрнутый в платок камень и показывает его судье, изображая тем самым «посул». «Шемяка судия» решает дело таким образом, что все три истца предпочитают дать «мзду» бедняку, чтобы не исполнять решений судьи. Когда судья узнаёт, что на самом деле у бедняка за пазухой был камень, он воздаёт хвалу Богу, что судил в пользу бедняка, иначе бедняк «убил бы его тем камнем».
Название повести стало народной поговоркой. Кроме прозаических текстов повести, известны ее стихотворные обработки. В XVIII-XIX вв. повесть воспроизводилась в лубочных картинках, породила драматические переложения, отразилась в устных сказках о богатом и бедном братьях.
Мотив обмана камнем на суде, используемый русским автором для создания сатирического произведения на основе сказочного сюжета, бытует в мировом фольклоре, органично включаясь в сказки, различные по сюжету. В XVI в. польским писателем Николаем Реем из Нагловиц была сделана литературная обработка мотива.
В первой части «Повести о Шемякином суде» сообщается ряд трагикомических происшествий, приключившихся с бедным крестьянином. Богатый брат дает герою лошадь, но не дает хомута — приходится привязать дровни к хвосту, и лошадь в воротах отрывает себе хвост. Герой ночует у попа на полатях, ужинать его не зовут. Заглядевшись с полатей на стол, уставленный едой, он падает и насмерть зашибает попова сына — грудного младенца. Придя в город на суд (его должны судить за лошадь и за младенца), бедняга решает покончить с собой. От бросается с моста, перекинутого через ров. Но под мостом «житель того града» вез на саночках в баню старика-отца; герой «удави отца у сына до смерти», а сам остался цел и невредим.
Три этих эпизода можно рассматривать как «простые формы», как незаконченные анекдоты, как завязку. Сами по себе они забавны, но сюжетно не завершены, не «развязаны». Развязка ожидает читателя во второй части повести, где появляется неправедный судья Шемяка, хитрый крючкотвор и корыстолюбец. Эта часть по композиции более сложна. Она распадается на приговоры и на «обрамление», которое имеет самостоятельный, законченный сюжет. В «обрамлении» рассказано о том, как бедняк-ответчик на суде показывает Шемяке завернутый в платок камень, как судья принимает сверток за посул, за мешок с деньгами и решает дело в пользу бедного брата.
Узнав о своей ошибке, Шемяка не огорчается, — напротив, он благодарит бога, что «судил по нем», а то ответчик мог бы и «ушибить» судью, как «ушиб» младенца и старика, только в этот раз намеренно, а не случайно.Приговоры по каждому из трех судебных дел — это сюжетное завершение трех эпизодов первой части. В итоге появляются законченные анекдоты. Комизм этих анекдотов усилен тем, что приговоры Шемяки — как бы зеркальное отражение приключений бедняка. Богатому брату судья приказывает ждать, когда у лошади отрастет новый хвост. Попу судья наказывает: «Атдай ему свою жену попадью до тех мест (до тех пор), покамест у пападьи твоей он добудет ребенка тебе. В то время возми у него пападью и с ребенком».
Сходное по типу решение выносится и по третьему делу. «Взыди ты на мост, — говорит истцу Шемяка, — а убивы отца твоего станеть под мостом, и. ты с мосту вержися сам на него, такожде убий его, яко же он отца твоего». Не удивительно, что истцы предпочли откупиться: они платят бедняку за то, чтобы он не заставил их исполнить решений судьи.Читая повесть, русские люди XVII в., естественно, сравнивали суд Шемяки с реальной судебной практикой своего времени. Такое сравнение усиливало комический эффект произведения.
Дело в том, что по «Уложению» (своду законов) 1649 г. возмездие также было зеркальным отражением преступления. За убийство казнили смертью, за поджог сжигали, за чеканку фальшивой монеты заливали горло расплавленным свинцом. Получалось, что суд Шемяки — прямая пародия на древнерусское судопроизводство.
Итак, помимо «обрамления», в «Повести о Шемякином суде» есть еще три самостоятельных новеллы: конфликт с братом — суд — откуп; конфликт с попом — суд — откуп; конфликт с «жителем града» — суд — откуп. Формально анекдотические коллизии вынесены за рамку, хотя в классическом типе рассказов о судах (например, о судах Соломона) они включаются в повествование о судоговорении. В этих классических рассказах, популярных на Руси, события излагаются в прошедшем времени.
В «Повести о Шемякином суде» анекдоты рассечены. Так преодолевается статичность повествования и создается динамический, изобилующий неожиданными поворотами новеллистический сюжет. Разделяя новеллу XVII в. на переводную и оригинальную, мы должны помнить, что деление это, в сущности, условно. «Повесть о бражнике» возводили к европейскому анекдоту о крестьянине и мельнике, которые препираются со святыми у ворот рая. Исследователи «Шемякина суда» отыскивали параллели к нему в тибетских, индийских и персидских памятниках. Не раз отмечалось, что в польской литературе аналогичный сюжет разработал знаменитый писатель XVI в. Миколай Рей, которого называют «отцом польской литературы».
В связи с этим историки литературы обращают внимание на то, что в некоторых списках русской «Повести о Шемякине суде» указано, что повесть «выписана из польских книг». Однако все эти поиски не привели к обнаружению прямых источников русских новелл. Во всех случаях можно говорить об общем сходстве, о сюжетных аналогиях, а не о прямой текстуальной зависимости. Дело в том, что в истории новеллистики вопросы происхождения памятников не имеют решающего значения. «Простые формы»: шутки, острословие, анекдоты, из которых вырастают новеллы, — не могут считаться собственностью одного народа. Они кочуют из страны в страну или, поскольку бытовые коллизии часто одинаковы, в одно и то же время возникают в разных местах. Законы новеллистической поэтики общи, поэтому столь трудно, а иногда и неблагодарно разграничение заимствованных и оригинальных текстов. Очень важно помнить, что если сюжетные совпадения еще не говорят о заимствовании, то и национальные реалии не всегда делают новеллу безусловно оригинальной.
Повесть о бражнике
Старейшие списки повести датируются примерно серединой XVII в. Это — цепь анекдотов, скроенных на один образец. Бражник, который «за всяким ковшем» прославлял бога, после смерти стучится в райские врата. Праведники (Давид и Соломон), апостолы (Петр, Павел и Иоанн Богослов), святой (Никола Угодник) по очереди заявляют ему: «Бражником в рай не входимо» (один из главных тезисов церковных поучений против пьянства гласит: «Пьяницы царствия небесного не наследуют»).
Ему не ведомы прегрешения святого собеседника, и поэтому бражник указывает на нравственное противоречие в словах и поведении Иоанна Богослова. «Во Евангелии ты же написал: аще ли друг друга возлюбим, а бог нас обоих соблюдет. Почему ты, господине Иван Богослов, евангелист, сам себя любиш и в рай не пустиш? Любо ты, господине, слово свое из Евангелия вырежешь, или руки своея из Евангелия отпишися». После этого Иоанн Богослов отворяет бражнику райские врата: «Брат мой милый, поди к нам в рай».
Новелла только тогда становится новеллой, когда завершается неожиданным сюжетным поворотом, «ударной» сценой. Между тем в финале старших списков «Повести о бражнике» читателю преподносилась сентенция в духе распространенных в средневековой литературе обличений пьянства: «А вы, братия моя, сынове рустии. не упивайтесь без памяти, не будете без ума, и вы наследницы будете царствию небесному и райския обители». Эта сентенция вступила в явное противоречие с художественным смыслом текста, поэтому она была отброшена и заменена новеллистически неожиданной развязкой.
«Бражник же вниде в рай и сел в лутчем месте. Святи отцы поняли глаголати: «Почто ты, бражник, вниде в рай и еще сел в лутчем месте? Мы к сему месту ни мало приступити смели». Отвеща им бражник: «Святи отцы! Не умеете вы говорить з бражником, не токмо что с трезвым!» И рекоша вси святии отцы: «Буди благословен ты, бражник, тем местом во веки веков!» Аминь». Таким образом, пьяница и праведники как бы поменялись местами. Сначала плут заставил их открыть перед ним райские врата. Теперь, посрамленные, они признали его превосходство.
В диалоге с евангелистом Иоанном, который заявил, что «бражником есть не наследимо царство небесное, но уготованна им мука вечная», герой ведет себя несколько иначе. Ему не ведомы прегрешения собеседника, и поэтому бражник уличает Иоанна Богослова в нравственной непоследовательности: «А вы с Лукою написали во Евангелии: друг друга любяй. А бог всех любит, а вы пришельца ненавидите… Иоанне Богослове! Либо руки своея отпишись, либо слова отопрись!». Комический эффект в данном случае возникает вследствие того, что новелла ставит на одну доску богодухновенные строки евангелиста и речи литературного персонажа (ибо всякий читатель понимал, что Иоанн Богослов из повести — плод художественного вымысла, что этот обитатель рая в сущности не имеет никакого отношения к автору Евангелия от Иоанна и Апокалипсиса). После этого разговора бражника, как «своего человека», пускают в царство небесное.
Как видим, не только коронованные особы, но даже святые (причем на лоне Авраамовом, за пределами их земного служения) изображались в кулисах быта. Ведь рай «Повести о бражнике» — тот же город, и райские врата — ворота в городской стене. Те, кто живет за стеной, не свободны от грехов и слабостей, от малодушия, похоти, запальчивости. Не нужно доказывать, что русскому человеку XVII в., бравшему первые уроки в «школе новеллы», все это давало обильную пищу для размышлений, причем размышлений нелегких. Как примирить с православной идеей спасения души очевидное новеллистическое вольномыслие? Нет ли в нем кощунства? Может быть, чтение новелл греховно? Какая в сущности польза от «Фацеций» и «Повести о бражнике» (ибо на Руси привыкли к тому, что книга «пользует» человека, врачует его)? Если таковой пользы нет, то зачем новеллы сочиняются? И главное: почему их хочется читать? А читать их хотелось, о чем красноречиво говорит богатство рукописной традиции.
В повести этой высказан взгляд антиаскетический. Да не подумают, повторяем, чтоб эта повесть заключала в себе учение бражничества, советовала бражничать. Нет, эта повесть лишь оправдывает бражничество как бражничество, само по себе, без всякой примеси грешной. В этой повести признается законным и благословляется веселье жизни, которое, на нравственной высоте, становится хвалебной песнью Богу, окружившему человека земными благами на радость ему, лишь бы помнил человек Бога и хвалил Его, сохраняя радость во всей ее чистоте *.
Повесть, своим содержанием направленная против формального благочестия, является пародией на переводные (с греческого) «хождения в рай». Она, под кратким обозначением «О бражнике», в XVII в. была занесена в индексы запрещённых книг.
26.02.2016, 14470 просмотров.