клятвенные девы что это

Клятвенные девственницы: как албанские женщины становятся мужчинами

Когда жесткое гендерное разграничение в обществе доходит до абсурда, представительницам прекрасного пола приходится жертвовать своей женственностью. Так испокон веков происходит в Албании, где до сих пор существует социальный институт клятвенных девственниц, которых называют бурнеша. Они ведут себя в обществе как мужчины, к ним все так и относятся.

Жалеет об этом

Корреспондент издания «Вашингтон пост» Джошуа Замбран в статье «Жертвоприношение албанских клятвенных девственниц» описал историю одной из таких женщин. 50-летняя Сание Ватоци после смерти отца за неимением других наследников была вынуждена изменить свой гендерный статус, приняв на себя социальную роль мужчины.

Дело в том, что в жизни албанцев важную роль играет глава семьи, без которого не может существовать ни один род. Поскольку в традиционном патриархальном обществе женщина не имеет права принимать решения и распоряжаться имуществом, жители Балканского полуострова придумали оригинальный выход из ситуации. Торжественно дав перед старейшинами рода клятву навсегда сохранить девственность, албанка может взять на себя ответственность за семью, выполняя социальную роль мужчины. С этого момента она одевается и ведет себя как представитель сильного пола, навсегда забыв о возможности замужества и материнства.

Вышеупомянутая Сание Ватоци призналась журналисту «Вашингтон пост», что жалеет о клятве, которая превратила ее из женщины в бурнеша. Разумеется, сохраняя девственность, албанка может пользоваться всеми социальными правами и свободами, присущими мужчинам, заниматься неженскими видами профессиональной деятельности, но судьба одинокого водителя грузовика — это совсем не предел мечтаний Сание.

Она видит счастливые семейные пары, смотрит фильмы и читает книги о любви, никак не может расстаться с мечтой о личной жизни. Эта девственница поневоле понимает, что ее никто не казнит за нарушение клятвы, как было бы сто лет назад, если она отважится на отношения. Но и современное албанское общество от нее отвернется. Поэтому Сание приняла решение иммигрировать в США, где надеется встретить мужчину своей мечты.

Закон Лека III Дукаджини

Социальный институт клятвенных девственниц существовал на Балканском полуострове издревле. Эту народную традицию официально узаконил албанский князь Лека III Дукаджини. В XV веке уважаемый исторический деятель составил первый в истории Албании свод законов, который он назвал «Канун». В нем правитель просто записал принятые в народе обычаи, регулирующие жизнь общества.

В «Хрестоматии памятников феодального государства и права стран Европы» под редакцией академика В. М. Корецкого говорится, что слово «канун» переводится с албанского языка как «закон», но наиболее близким по значению к нему термином является «адат» — свод социальных норм и традиций, принятых на Кавказе. Потому что и тот, и другой средневековые кодексы поведения признают кровную месть как приемлемый метод наказания за убийство.

Помимо всего прочего, «Канун» Лека Дукаджини отличается жестким гендерным неравноправием, ведь женщины в этом сборнике законов официально приравнены к имуществу главы семьи. А убийство мужчины может быть отмщено лишением жизни либо другого представителя сильного пола, либо сразу двух женщин. При этом стоимость девственной девушки в Албании оценивалась в 12 волов.

Порой кровная месть доводила целые семьи до такого состояния, когда в них уже не оставалось мужчин, тогда обычно старшая дочь должна была принести клятву вечной девственности, превратившись в бурнеша. Причем «Канун» не освобождал ее от необходимости отомстить враждебному клану.

Их не больше сорока

До сих пор в отдаленных горных районах Балканского полуострова люди продолжают жить по древним обычаям. Ни коммунистическая партия, жестко боровшаяся с применением средневекового «Кануна», ни современный Уголовный кодекс Албании пока не смогли справиться с традициями кровной мести. Что же касается института клятвенных девственниц, то он постепенно сходит на нет.

Албанская писательница Эльвира Донес, посвятившая много времени исследованию данной темы, рассказала корреспонденту «Вашингтон пост» Д. Замбрану, что в настоящее время в ее родной стране живут не более 30—40 клятвенных девственниц, еще несколько таких женщин насчитывается в горных районах соседних Черногории, Сербии и Косово.

Другой американский журналист Дэн Билефски в своей статье «Исчезающие традиции Албании: женщина как глава семьи», которая была опубликована в издании «Нью-Йорк Таймс», тоже указал, что количество клятвенных девственниц в этой стране составляет около 40 человек.

В настоящее время благодаря постепенному изменению социального статуса албанской женщины все меньше девушек хотят превратиться в бурнеша. Например, 78-летняя Паше Кэки в беседе с Дэном Билефски призналась: «Тогда было лучше быть мужчиной, потому что раньше женщина и животное считались одним и тем же».

Не только кровная месть

В прежние годы клятву вечной девственности юные албанки приносили не только из-за необходимости соблюсти положения «Кануна». Одни стремились избежать брака с нелюбимым мужчиной, поскольку девушку могли сосватать без ее согласия. Других прельщала возможность получить образование, занять важное положение в обществе. Третьи мечтали о личной свободе, ведь они могли делать что угодно, переодевшись мужчинами и поклявшись вечно хранить девственность.

Обычно переход от одной гендерной роли к другой сопровождался в селении праздником, ведь общество обретало нового полноправного члена, который отныне садился за стол вместе с мужчинами и мог вести соответствующий образ жизни.

По мнению Эльвиры Донес, клятвенных девственниц при этом ни в коем случае не стоит считать представительницами ЛГБТ-сообщества, ведь ни о каких интимных отношениях в их случае речи быть не может. Ни с девушками, ни с мужчинами. О вступлении в брак — тем более. И разумеется, об операциях по смене пола в горной Албании, населенной преимущественно мусульманами, даже сейчас не принято говорить.

Профессор гендерных исследований в университете Приштины Линда Гусия пояснила журналисту «Нью-Йорк Таймс», что социальный институт клятвенных девственниц был для албанских женщин причудливым способом участвовать в общественной жизни, несмотря на абсолютное доминирование мужчин. Правда, ради этого приходилось идти на огромную жертву — отказаться от собственной сексуальности, от мечты о личном счастье и материнстве.

С каждым годом в Албании остается все меньше клятвенных девственниц, ведь даже в отдаленных горных районах этой страны происходит постепенное реформирование семейных отношений. Люди уже не живут большими родовыми общинами под одной крышей, а не иметь мужчины в доме теперь не считается абсолютно неприемлемым.

Источник

Клятвенные девы что это

Рецензия на спектакль «Клятвенные девы», ЦДР. Разговор о женщинах с албанским акцентом

Без лишней шумихи и суматохи, спокойно, но очень уверенно, обновлённый ЦДР снова превращается в интересную и многообещающую театральную локацию Москвы. Вот и в случае с «Клятвенными девами» (премьера состоялась в декабре 2017) Владимир Панков, как худрук, дал возможность сделать спектакль совсем молодым авторам – и стоит сразу перечислить причины, по которым эта работа заслуживает внимания.

Во-первых, когда на современной сцене появляется молодой драматург (Олег Михайлов) и молодой режиссёр (Алексей Золотовицкий) – и если только это не явный провал и не «сырые» ученические экзерсисы – это всегда интересно.
Во-вторых, отличный актёрский состав – тот самый случай, когда не знаешь, кому ещё повезло больше – зрителям, авторам за мощное воплощение замыслов на сцене или самим актрисам – за такие образы.
И в-третьих, нам предлагают посмотреть на «женский вопрос» сквозь призму весьма экзотической истории, страны и традиции. Истории про бурнешей, албанских женщин–мужчин.

Единственное, что ассоциируется у меня с Албанией (кроме запутавшегося уже в своих «Заложницах» Лиама Нисона:)) – как раз бурнеши. Про эту странную (но объяснимую) традицию мне когда-то в красках рассказали черногорцы, показывая в сторону албанской границы. В самом факте их существования нет ничего нового. Когда мужчин не остается, ими становятся женщины. И если мы устали (с детства практически) от шуток про коня на скаку и горящую избу, то в стране, существующей в Европе порой только территориально, этот переход осуществляется буквально – девушка принимает обет безбрачия, надевает брюки и получает право быть и жить наравне с остальными мужчинами. И, конечно же, дабы не нарушать традиций, начинает унижать других женщин.

Здесь вообще не про любовь, милосердие и уважение.

– Да вы все друг друга ненавидите?!

– Поживешь с нами и поймёшь, что по–другому никак.

Когда всех здоровых мужчин убили или искалечили, женщины молчат. Или пытаются сбежать. Или меняют своё имя на мужское. Не очень-то и хочется быть женщиной среди этих декораций.

Татьяна Владимирова (Дядя Кеки) заполняет собой все пространство сцены – ты то вздрагиваешь от ее испепеляющего взгляда, то вместе с ней вдруг неожиданно обнаруживаешь остатки Женщины (те две минуты, когда Кеки разглядывает гребень – у некоторых актеров за весь спектакль не случается откровений такой силы). Ты ненавидишь ее, потому что ненавидит она. Но в конце хочешь обнять хрупкую Кеки–Кекелию, стоящую в ситцевой рубашке на краю сцены–пропасти. Дядя Кеки – это в принципе очень мощный образ, но то, что сделала с ним Владимирова описанию не поддаётся.

Конечно же, любая история про «женщин трудной судьбы» предполагает наличие ярких и точных образов. Но чтоб все настолько яркие и настолько (и по–разному) убедительные?! Вера Харыбина (Эдона), Елена Соловьева (Теута), Сэсэг Хапсасова (Розафа) – даже когда явно считываешь гротеск и иронию в каждой из них, они очень настоящие. И опять всех хочется обнять (ну куда без женской солидарности?). И отдельно – про Анастасию Пронину (Лири). То ли ещё ребёнок, то ли уже взрослая женщина, технарь-самоучка в инвалидной коляске, самая живая и человечная. Тут такие глаза, которые вообще все возможные драматургические огрехи пьесы могут вытянуть.

Буквально с первых минут ты вместе с героинями погружаешься в это вязкое, темное пространство деревенского дома-лавки. Во многом благодаря камерности самого зала, удачно придуманному и продуманному свету, музыке и странным трансляциям на телеэкранах, усиливающим ощущение нереальности и абсурда происходящего. Впрочем, всеобщими усилиями трагедия намеренно превращается в фарс (и спасибо за это отдельное, иначе бы было совсем тяжело).

Очень хочется сбежать из этого дома с тайными комнатами, замками без ключей и спрятанными сыновьями-монстрами. Потому что при всей кажущейся оторванности от реальности, происходящее на сцене оказывается понятным, близким (и от этого ещё более страшным). И уже неважно, в каком веке, стране, вероисповедании ты живешь. Наблюдая за резкими, намеренно лишенными пластики движениями пяти албанских женщин, ловишь себя на мысли, что это все не про них, про нас. Это же мы обсуждаем дело Слуцкого, кейс Шурыгиной, декриминализацию домашнего насилия как законодательный акт или двухнедельные интернет-баталии по поводу запрета кормить грудью в «Кофемании». Обсуждаем и понимаем, что не очень-то далеко мы оторвались от албанских реалий.

«Клятвенные девы» оставляют после себя массу вопросов и возможностей для дискурса, не вгоняя при этом в ужас от увиденного. Да, это нестрашно, нескучно и неоднозначно. Ещё один способ поговорить о женщине в современном мире? Возможно. Тем более, что говорить о женщинах можно бесконечно.

P.S. В рамках нового дискуссионно–образовательного проекта ЦДР 24 мая запланирована встреча «Клятвенные девы. Театр о женщинах».

Режиссер: Алексей Золотовицкий
Пьеса Олега Михайлова
Художник–постановщик: Софья Егорова
Композитор: Евгений Бархатов
Хореограф: Екатерина Кислова
Музыканты: Яна Чекина, Евгений Бархатов, Сергей Лебедев, Константин Познеков, Григорий Спиридонов
Исполнители: Татьяна Владимирова, Вера Харыбина, Анастасия Пронина, Елена Соловьева, Сэсэг Хапсасова, Сергей Лебедев, Адам Маскин, Андрей Гаврилов

Место: Центр драматургии и режиссуры, площадка «Сокол»
Продолжительность: 2 часа

Источник

«Клятвенные девы», реж. Алексей Золотовицкий, ЦДР

В семье, о которой идет речь в пьесе Олега Михайлова, мы видим только женщин. Мужчина есть, но о нем мы узнаем только из разговоров, его даже женили на девушке с целью получить ребенка, мальчика. Им очень нужен мальчик для продолжения рода.

Я уже видела эту пьесу в постановке Валерии Приходченко (Театр «Большая Медведица»). Рядом со мной сидел автор Олег Михайлов, у него слезы выступили. Это была серьезный спектакль, трагический.

Молодой режиссер Алексей Золотовицкий высказался так: «Меня трогает сама тема, которую так детально прописывает драматург. С одной стороны, есть социальный пласт, пьеса располагает к серьезному осмыслению проблемы женского мира, но, с другой стороны, меня больше волнует, как решить эту тему, избежав чрезмерного пафоса в постановке. Необходимо здоровое чувство иронии, чтобы не сойти с ума от настигающего серьёза порой жестокой действительности».

Отказавшись когда-то от женской сути, взяв на себя тяжелое бремя содержания большой семьи, она все равно остается женщиной. Это показано через небольшие штрихи, Татьяна Владимирова передала женственность через маленькие, но яркие детали.

Анастасии Прониной досталась одна из самых сложный задач в спектакле: она играет девушку-инвалида, ездит по площадке на инвалидной коляске, ей ещё и аппарат для лица прикрутили, ей приходится говорить с нарушениями дикции, да и судьба у девушки непростая. Она больше всех похожа на маленького ребенка, тем страшнее оказывается её судьба в финале спектакля.

Источник

Клятвенные девы что это

Канун – средневековый албанский свод законов. По нему до сих пор сверяют свою жизнь обитатели высокогорных деревушек севера страны. В том числе и бурнеши – девушки, которые, дав обет целомудрия и безбрачия, приняли на себя обязанности главы семьи, лишившейся кормильца. Что подтолкнуло их к такому решению? И как они справляются с ролью мужчины? Авторы фильма «Клятвенные девы» проехали по горной Албании и побеседовали с некоторыми из них.

Смотрите также

В горных районах Албании до сих пор чтут средневековый свод законов — Канун. Согласно ему, если семья лишилась всех своих мужчин, то их место занимает одна из женщин. Она получает статус бурнеши, или клятвенной девы.

В женских видах спорта всё чаще появляются трансгендеры, которые родились мужчинами. Но многие спортсменки считают, что мужские преимущества в плане силы и быстроты никуда не деваются и соревнования с участием таких атлетов несправедливы.

По разным оценкам, от половины до двух третей браков в Киргизии заключаются против воли невест. Девушек похищают у всех на виду — этот древний обычай называется «Ала качуу», то есть «Хватай и беги». Почему он продолжает существовать?

Женщины должны более активно участвовать в экономической и политической жизни. Так считает Гюльден Тюрктан, председатель «Женской двадцатки», информационной группы при G20. Оксана Бойко побеседовала с ней на тему гендерного равенства.

Подсчёт женщин, занимающихся проституцией, в России осуществляет Министерство внутренних дел. Цифры получают исходя из количества задержанных и привлечённых к ответственности — чаще административной, но иногда и уголовной.

В России до начала 2000-х годов путь в большую авиацию был для женщин закрыт: профессия пилота считалась сугубо мужской. Но теперь всё иначе, и женщины доказывают своё мастерство повсеместно — от спортивных соревнований до управления авиалайнерами.

Закон о легализации абортов разделил Аргентину на два лагеря и спровоцировал массовые демонстрации. Как он сейчас применяется и что думают о нём его сторонники и противники?

Битва полов — одно из самых долгих противостояний в истории человечества. В последние годы на Западе этот конфликт стал развиваться по особой траектории: одну из его сторон — мужчин — объявили токсичной. Но неужели они настолько плохи?

Её прозвали «королём женщин». Она носит мужскую одежду, говорит как мужчина, участвовала в войне 1979 года. При этом борется за права женщин и — за сохранение традиционного уклада афганских пуштунов.

Профессия телохранителя давно перестала быть чисто мужской. Но споры о том, насколько эффективно выполняют её женщины, ведутся до сих пор. Фильм представляет различные точки зрения на этот вопрос.

«День сурка», «Четыре свадьбы и одни похороны», «Секс, ложь и видео» — лишь некоторые из самых известных фильмов с участием актрисы Энди Макдауэлл. О начале своей карьеры и последних ролях она рассказала в программе Денниса Миллера.

Почему жители Индии мечтают быть похороненными в Ганге? Сколько золота у местных женщин? С чем связано массовое вегетарианство в стране? Какой болливудский фильм был здесь самым популярным? Эти и другие интересные факты об Индии — в новом ролике #DocFact

Источник

Фото: Raheb Homavandi / Reuters

В ультраконсервативном Афганистане никого не удивляют девочки, которые выдают себя за мальчиков и позволяют себе неподобающие женщинам вещи. Там это давно стало нормой, и дело не в разгуле политкорректности или избытке свободы, а совсем наоборот — в ее нехватке. «Лента.ру» разобралась, почему подобные обычаи неизменно появляются в самых патриархальных частях света.

Биби Хакмина

«Я никогда не чувствовала себя женщиной», — призналась Deutsche Welle политик из афганской провинции Хост Биби Хакмина. Вопреки всем традициям, она одевается и ведет себя по-мужски. Вместо хиджаба и платья до пят на ней штаны, рубаха и черный тюрбан. На плече — автомат Калашникова, без которого она никогда не выходит из дома.

Когда Биби было десять лет, в Афганистан вошли советские войска. Ее отец решил, что в такой момент ему нужнее сын. Девочку коротко постригли, одели в мужскую одежду и стали поручать ей дела, которые никогда не доверили бы женщине. Под видом мальчика она могла позаботиться о семье, пока один брат учился в столице, а другой еще не подрос.

Фото: Brennan Linsley / AP

Неожиданная перемена никого не смутила. «Бача пош», то есть дочери, которых растят как сыновей, в Афганистане не редкость. Причина — традиции, которые ограничивают свободу женщин. Им положено сидеть дома, следить за детьми и заниматься женскими делами. Учиться, работать и даже показываться на улице без присмотра, как правило, нельзя. В результате семье очень трудно прожить, когда нет ни одного сына. В такой ситуации и выручает «бача пош». Переодетая дочь может зарабатывать деньги или сопровождать мать и сестер на улице.

Для большинства «бача пош» маскарад кончается, когда девочка достигает брачного возраста, и родители решают выдать ее замуж. Хакмине удалось избежать этой участи. Ценой отказа от брака она сохранила мужскую одежду, свободу и уважение.

Азифа Рафаат

Азифе Рафаат повезло меньше. Она росла в Кабуле и стала «бача пош», чтобы помогать отцу в семейном магазинчике. Мальчикам дозволялось куда больше, поэтому Азифа не возражала. После уроков она меняла юбку на брюки, надевала бейсболку и бежала по делам. Девочка хорошо училась, освоила шесть языков и хотела поступить в медицинский институт, но у родителей были на ее счет другие планы.

Когда она подросла, ее насильно выдали замуж за двоюродного брата — неграмотного крестьянина, который жил в глухой деревне без электричества и водопровода. Отучиться от мужских привычек было непросто. Шведская журналистка Дженни Нордберг, написавшая книгу «Подпольные девочки Кабула», утверждает, что ощущения бывших «бача пош» напоминают гендерную дисфорию: им нужно притворяться женщинами, хотя они с детства считали себя мужчинами.

Муж и свекровь жестоко избивали Азифу и его другую жену. Ситуация немного улучшилась после начала военной операции США. Женщина начала подрабатывать в общественных организациях, а в 2005 году уговорила мужа разрешить ей баллотироваться на выборах и стала одной из первых женщин в афганском парламенте.

Парламентарии получают около двух тысяч долларов в месяц. В Афганистане это хорошие деньги — в среднем, жители страны зарабатывают в пять раз меньше. Но муж все равно был недоволен. Азифа родила ему четырех дочерей, а он хотел сына. Чтобы успокоить супруга, который мог запретить ей работать, снова понадобился «бача пош».

Младшей дочери сделали предложение, от которого трудно отказаться: «Хочешь выглядеть, как мальчик, и одеваться, как мальчики, и делать всякие веселые вещи, которые делают мальчики: кататься на велосипеде, играть в футбол или крикет?» В Афганистане девочкам не разрешают кататься на велосипеде или играть в футбол, поэтому она тут же согласилась.

Дочери росли, и чем дальше, тем сильнее Азифу Рафаат беспокоило их будущее. Одна хотела стать архитектором, другая ветеринаром, третья заинтересовалась наукой. В Афганистане их не ждало бы ничего хорошего. В 2014 году Азифа решила бросить карьеру в политике и увезла детей в Швецию.

Паше Кеки

Проблема заключалась в том, что их катастрофически не хватало. В тех местах кровная месть считалась делом чести, поэтому заметная доля мужчин не доживала до старости. Антрополог Антония Янг пишет, что до 1920-х годов причиной смерти 30 процентов мужского населения страны было убийство. В результате в Албании появился обычай, позволявший женщинам подменять отсутствующих мужчин. После обета никогда не выходить замуж и не заводить детей им разрешалось жить по-мужски и заниматься мужскими делами. Таких женщин называли «клятвенными девами».

Одна из последних клятвенных дев Албании

Фото: Hektor Pustina / AP

Новая роль пришлась ей по вкусу. Она переняла мужские повадки, и посторонние даже не догадывались, что имеют дело с женщиной. «Могла идти, куда захочу, и никто не смел меня оскорблять, потому что я могла дать сдачи, — вспоминала Паше. — Зналась только с другими мужчинами и даже не представляла, как разговаривают с женщинами. Меня ничто не пугало».

Исследователь Рене Гремо отмечает, что изредка клятвенные девы заключали неофициальные браки. Предраг Шарчевич описывает случай, когда одна из них более двадцати лет жила с другой женщиной. Отношения закончились, когда ее «супруга» вышла замуж за мужчину.

Третий пол

Обычаи, которые позволяют мужчинам играть роль женщины, тоже встречаются. Один из самых известных примеров — муксе. Так в мексиканском штате Оахака называют мужчин, которые ведут себя по-женски и носят женскую одежду. Хотя местные жители не отличаются терпимостью, они мирятся с их существованием. Муксе нужны, потому что они заботятся о постаревших родителях, когда другие дети заняты обустройством собственной жизни. Истоки этой традиции, по всей видимости, восходят к ацтекам и майя.

В культурах многих народов, в том числе европейских, с древности находилось место для третьего пола, который отличается от мужского или женского. В случае «бача пош» или клятвенных дев это продиктовано необходимостью, но бывает и по-другому. К примеру, индейцы навахо считали, что существует четыре пола. Помимо мужчин и женщин, они признавали мужчин в женском обличье и женщин — в мужском. Похожих представлений придерживались народы мохаве и лакота.

Фото: Eduardo Verdugo / AP

На индонезийском острове Сулавеси полов и вовсе пять. Там отличали женщин, которых интересуют мужские занятия, и мужчин, которых больше волнуют женские (это могло и не подразумевать гомосексуальности). Кроме того, отдельный пол предусматривался для тех, кто не считает себя ни мужчинами, ни женщинами. А жителей Мадагаскара поразили бы современные споры о том, что делать с детьми-трансгендерами. Они с давних пор верили, что мальчиков с женственным поведением следует воспитывать, как девочек.

Западные консерваторы склонны объяснять такую широту нравов разгулом политкорректности, который полностью противоречит традициям. В действительности все наоборот: это и есть традиции. Просто не те, которые они знают.

Источник