книга быкова истребитель о чем
Истребитель Дм. Быкова
(Быков Дм. Л. Истребитель: роман. — М.: Издательство АСТ; Редакция Елены Шубиной, 2021. — 570 с. — (Проза Дмитрия Быкова)
Маститый наш критик Г. Юзефович считает, что в двух последних своих романах «Июнь» и «Истребитель» Дм. Быков взял еще одну, самую высокую для себя на сегодня, планку художественности. И значит, мне повезло: знакомство с творчеством мастера я начал с наилучшего у него. «Июнь» мне в целом понравился, я назвал его «умной, хитрой и тонкой литературной игрой», квазиисторическим романом о нашем настоящем и, не дай-то бог, близком будущем. (Помните: Быков пророчит, что мы, как летом 1941 г., накануне теперь новой, возможно, и мировой войны. )
«Истребитель» есть окончание его «И»-триптиха («Икс», «Июнь», «Истребитель»), где на материале советских 1930-х гг. автор говорит все о том же нашем текущем моменте, хотя, конечно, и собственно историю не забывает. Концепция советского проекта Дм. Быкова проста: он хотел показать, что «…СССР построил общество, о котором вечно мечтало человечество,… только чтобы доказать, что это общество нежизнеспособно, и после того, как оно построено, делать в нем нечего. Советский Союз сделал больше, чем можно, а смысл жизни состоит в том, чтобы делать меньше». Конечно, звучит это несколько э-э… по-обломовски, но ведь и с фактами истории, с ее горьким опытом не поспоришь.
Занятно, что именно «Истребитель» иные прочли как быковскую осанну советской жизни. Даже Сталин у него, записного нашего либерала, дескать, добрый, умный хитрован — отец родной, в этом вот «Истребителе». То, что само слово «истребитель» относится даже и не лично к Сталину, а ко всему советскому проекту, как-то не взяли в толк. Я бы сказал, что истребитель здесь — самый дух эпохи героев, которым можно завидовать белой завистью (ведь бесспорно герои), но они обречены на подвиг ровно в той же мере, что и на гибель. Потому что после подвига делать им на земле нечего. «Герой на пенсии» звучит иронически. И в начавшейся войне вчерашние герои межконтинентальных рекордов оказались неумехами: практика жизни требовала скромных профи, а не полубогов.
Сталинским «соколам», героям-летчикам и полярникам 1930-х и посвящен роман «Истребитель». В семи главах с прологом и эпилогом даны истории этих людей. Не документально точно, но близко к тексту жизни. И под прозрачными «псевдонимами» мы угадываем реальных людей: Волчак — В. Чкалов, Петров — А. Серов, Кандель — Э. Кренкель, Канделаки — В. Коккинаки и т. п. Скажу честно: не все «портреты» так уж выразительны, интересны.
Пожалуй, тут больше всего повезло Волчаку-Чкалову: и по жизни он больно уж колоритный, яркий, и в романе его образ несет самую важную смысловую нагрузку: герой из героев — самый громкий, самый прославленный, самый беспощадный к себе и другим, самый любимый вождем и народом. И самая запоминающаяся сцена романа (по-моему) — речь Волчака на кремлевском банкете, где он упорно, до слез, до громкой истерики говорит о своем желании отдать жизнь за любимого товарища Сталина; образец душераздирающего фанатизма, причиной которого является страх перед той высотой, на которую он поднялся и после которой в жизни делать-то уже ему нечего. Автор, показалось, почти обходит то обстоятельство, что во взвинченной атмосфере конца 30-х, где громкие триумфы чередовались с не менее громкими (и гораздо более грозными) процессами над «врагами народа», эта истерика гипермужественного человека была психологически оправдана именно обстановкой террора.
Вообще это в стиле Быкова: давать ситуацию как бы сквозь фильтры, контурно. Читатель сам должен догадаться о причинах поступков персонажей, достроить ситуацию или мучиться догадками. Это рискованный прием: он порождает и недопонимание смыслов, и недопрописанность сюжетных линий, и просто делает впечатление от текста, от персонажа неотчетливым и быстро забываемым. Так же было ведь и в «Июне»: прекрасно помнишь М. Цветаеву с этим ее резким жестом (бросала вишни в рот, чтобы не сказать лишнего), мещаночку Крапивину, роковую и ласковую красавицу Лию (явно образ, навеянный Лилей Брик). А вот ни один мужской персонаж не запомнился, выветрился. Лучшие страницы обоих романов — о любви, самые точные речевые характеристики — у женских образов. «Мужики» с их одеревенелою одержимостью в «Истребителе» (за исключением Волчака) — испаряются из памяти мгновенно. Остается общее впечатление мучительного надсада и хронической мужской небритости.
Конечно, «Истребитель» без привычной для Быкова игры с читателем не обошелся. Я имею в виду образ патологоанатома и маньяка Артемьева. Если летчики-полярники — сияющие вершины эпохи, то Артемьев — ее грязное дно, этакий фрик, который в условиях войны неожиданно становится незаменимым хирургом в полевом госпитале. Таков черный юмор жизни! В романе очень туманно дается понять, что Артемьев вроде бы делает какие-то эксперименты для государства. Так, он оживил (или что с ней сделал — преобразовал. ) свою жену, которая периодически посещает советские курорты и рассказывает пляжным соблазнителям, какое они пшено рядом с ее супругом.
Есть и еще одна линия в романе — рассказ о подпольной организации, один из членов которой (как минимум) проводит эксперименты околокосмической тематики в колхозной МТС. Но настолько это все вяло увязано в общий сюжетный узел, что выглядит пустым, неоправданным интересничаньем со стороны автора. Для удержания читательского внимания вполне было б довольно и главной линии.
Итак, семь историй, семь (больше!) судеб, каждая из которых показывает нам оборотную сторону официальной солнечной картинки советских 30-х. Здесь-то и выявляется главное противоречие этого времени: необычайно сильные индивидуальности и волевые личности лишены в предложенных им историей социальных условиях права на себя. Сверхчеловеки по замесу, они права на свободное проявление своей личностной воли не имеют. Особенно в этом смысле показательна история третья («Двое»). Летчик Петров (Серов) и летчица Степанова (П. Осипенко) влюблены друг в друга. Но соединиться им мудрено, ведь оба — фигуры публичные, не только люди и летчики, но и актеры крепостного театра под названием «образцовая советская семья». И ощущение неволи, которая сковывает безупречных вроде бы героев «Истребителя», от главы к главе будет лишь нарастать…
Читатель, наверно, скажет: в сущности, эти кумиры 30-х в чем-то слишком похожи на наших звезд — невольников современных пиар-технологий. Есть, будет точно соблазн по итогам прочтенья «Истребителя» назвать и весь советский проект гигантской пиар-акцией, правда, уж слишком кровавой, да и кончившейся провалом. Что ж, неровный, но порой с превосходно написанными страницами роман Быкова заставляет думать именно так — хотя и без учета гораздо более противоречивого контекста той далекой уже эпохи.
Тема закрыта? О чем рассказывает книга Дмитрия Быкова «Истребитель»
Среди многочисленных сочинений Дмитрия Быкова есть два цикла с похожими названиями: «О-трилогия» и «И-трилогия». Первая состоит из романов «Оправдание», «Орфография» и «Остромов», во вторую входят «Икс», «Июнь» и «Истребитель». «О-трилогия» стартовала в 2001 году и завершилась в 2010-м, заключительная часть «И-трилогии» вышла только в 2021-м. Не совсем понятно, зачем эта легкомысленная игра с заголовками понадобилась автору, но рассказывает он в своих романах о событиях вполне серьезных, драматичных, часто трагических. Как, например, в свежем «Истребителе».
Аномальная фиксация отечественных прозаиков на историческом прошлом, мягко говоря, не новость. Дмитрий Быков вроде бы следует этому популярному тренду – но в то же время движется параллельным курсом. С одной стороны, половина его сольных романов – книги исторические. Но при этом все они посвящены только одной стране и только одной эпохе: советской истории первой половины XX века с редкими заходами в пятидесятые – шестидесятые, иные времена и континенты автора практически не интересуют.
Однако в новой книге Быков, похоже, завершил наконец свои многолетние поиски. «Этот роман – мое последнее обращение к советской истории, – признается он в предисловии к «Истребителю». – По крайней мере я так думаю, потому что в нем, кажется, объяснил себе ее феномен. Правильных, то есть универсальных, объяснений не бывает, но для меня эта тема закрыта».
Чисто формально «Истребитель» – хроника героических подвигов советских летчиков-испытателей и отважных моряков с ледокола, затертого полярными льдами в 1930-х, почти журналистская проза, роман в эпизодах и биографиях. С двумя побочными сюжетными линиями. Компетентные органы задерживают врача-патологоанатома Артемьева по подозрению в убийстве жены, но, не отыскав неопровержимых улик, отпускают его на все четыре стороны (случай уникальный, почти небывалый, но вполне реальный). А тем временем на берегу Черного моря женщина необычайной тревожной красоты заигрывает с одинокими командированными только для того, чтобы исчезнуть, так и не доведя курортный флирт до закономерного финала.
С летчиками все понятно. Испытатель – фигура многогранная и символическая. Плоть от плоти советской эпохи с ее лагерями и шарашками, индустриализацией и коллективизацией, искренним преклонением перед вождем и предчувствием неизбежной грядущей войны. Мифический герой, воспаряющий над бренным миром, преодолевающий себя, стремящийся к невозможному. Новый аристократ в стране декларированного равенства. Народный кумир с ограниченным сроком годности: уже к концу 1930-х отношение к авиационным рекордам в СССР изменилось, и испытатели утратили свой уникальный статус – к счастью для них, большинство героев романа до этого момента не дожили. И так далее и тому подобное – удивительно, что до Дмитрия Быкова никто не пытался всерьез раскрыть потенциал этого образа.
В то же время история советских испытателей, в которую погружает нас автор, с самого начала выруливает на альтернативные рельсы. «Заклепочникам», любителям ловить литераторов на технических и исторических неточностях, здесь по большому счету делать нечего.
Прототипы героев вроде бы вполне узнаваемы: парашютистка-рекордсменка Берлин-Шапиро у Быкова получает фамилию Лондон, Чкалов превращается в Волчака, Коккинаки – в Канделаки. Но сходство не полное: персонажи книги летают на других машинах, гибнут при иных обстоятельствах, чем реальные испытатели, некоторые образы и вовсе собирательные.
Люфт оставлен вполне сознательно, даже герой-повествователь, чьим прототипом, по признанию автора, стал Лазарь Бронтман, легендарный журналист «Правды», превращается в «Истребителе» в Льва Бровмана из «Известий». Иными словами, предъявлять претензии к фактуре – дохлый номер: альтернативная история есть альтернативная история, даже если похожа на реальную до степени смешения.
Однако это не поможет нам понять, почему «Истребитель» – последняя книга Дмитрия Быкова о советской эпохе и какое объяснение феномена СССР нашел для себя автор. За ответом, мне кажется, стоит обратиться к тем сюжетным линиям, которые на фоне героической саги кажутся побочными, необязательными, откровенно лишними.
Загадочная женщина без прошлого и патологоанатом, подозреваемый в убийстве, жертва и преследователь – они не могут обойтись друг без друга, составляют неразрывный дуэт, единое целое. Пожалуй, это единство – главный лейтмотив книги, основа мироощущения человека 1930-х. Все герои книги Быкова чувствуют себя соучастниками, все они заодно: наблюдательный и чуткий журналист, который понимает о своей эпохе слишком многое, – и прокурор Вышинский, инженеры из шарашки – и лукавый черт Берия, советский летчик, сражающийся в небе Испании, – и пленный немецкий офицер. Они делают одно большое важное дело: и те, кто сидит, – и те, кто сажает, и тот, кто расстреливает, – и те, кого расстреливают.
Речь не о стокгольмском синдроме – связь сложнее, механизм работает тоньше. Время от времени персонажи «Истребителя» пытаются прямыми словами объяснить принцип действия этой пружины себе и читателям, но получается так себе, аллегория сильнее и нагляднее. Пожалуй, убедительнее всех звучит теория гениального инженера Кондратьева – хотя не факт, что сам Дмитрий Быков полностью (да хоть бы и отчасти) разделяет взгляды этого героя.
«Всякая страна устроена черт-те как, но определяется она количеством приличных людей, которые в ней тут и там расставлены, – говорит Кондратьев. – И устройство это сконструировано так, что система как раз плодит довольно приличных людей. Которые входят с ней в противоречие. Но потом им становится дальше некуда деваться, и они или убегают. » – или улетают, растворяются в высоком чистом небе, откуда видно все, но возврата на землю уже нет и не предвидится.
Дмитрий Быков. Истребитель: Роман. – М.: АСТ. Редакция Елены Шубиной, 2021.
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 208 (7045) от 08.11.2021 под заголовком «Тема закрыта?».
«Истребитель» Дмитрия Быкова: когда на земле нет ничего – летай
Дмитрий Быков полтора года назад предупредил: когда выйдет третий роман «И-трилогии» (первые два – «Икс» и «Июнь»), будет много критики. Почему? Многие увидят попытку оправдать и романтизировать Советский Союз, которому, как известно, оправдания нет. Речь про 1930-е годы, время головокружительных рекордов в небе и на земле, настоящих героев и их нечеловеческих подвигов. «Истребитель» – попытка понять, почему со стороны это время кажется таким романтичным.
Идея романа родилась у Быкова после чтения дневников журналиста «Правды» Лазаря Бронтмана. Репортёр экстра-класса, он писал про самые громкие подвиги молодого СССР. И не сидя в редакции, а с места событий. Высаживался на Северный полюс, дрейфовал на льдине с папанинцами, искал Землю Санникова, поднимался на самолётах, устанавливающих новые рекорды высоты. «Впервые в жизни ощутил постыдную, может быть, зависть к героям этого времени, про которое нам вроде бы столь многое известно – уж как-нибудь достаточно для того, чтобы не плакать ночью о времени большевиков, а если и плакать, то не от зависти», – сформулировал эмоции от чтения дневников Быков. «Истребитель» стал его личной попыткой «разобраться с этим нелогичным чувством».
Роман практически полностью основан на реальных событиях. Как и «Июнь», «Истребитель» – несколько крупных сюжетов, объединённых друг с другом временем и сквозным героем. Этот герой, конечно, Бронтман (Лазарь Бровман). Через его работу мы познакомимся со сталинским любимцем лётчиком Чкаловым (в романе Волчак); с трагически погибшей парашютисткой Любой Берлин (в книге Люба Лондон); с харизматичным и ярким лётчиком Коккинаки (Канделаки, или просто Кандель); с пропавшим без вести летчиком-испытателем Леваневским (Гриневицкий). Под своей фамилией мелькнут в романе знаменитый авиаконструктор Антонов и главный исследователь Арктики Папанов. Мимоходом встретятся даже писатели: Аркадий Гайдар – глазами его жены, Мариэтта Шагинян – глазами пилота, с которым напросилась в полёт, и любимая Быковым дочь Цветаевой Ариадна Эфрон – глазами самой себя. Автор наделил персонажей высоким уровнем саморефлексии. В разговорах с Бровманом они регулярно пытаются ответить на вопрос, а что они, собственно, делают. Зачем ставят рекорды ради рекордов? Зачем берут высоты и совершают полёты рекордной дальности, если это не особенно пригодится стране? Почему не могут жить обычной жизнью? И дружно подступаются к ответу: потому что «обычной жизни» в СССР нет и не предвидится.
«Цель Советского Союза была никакое не равенство. Цель Советского Союза была выход в стратосферу, а всё остальное этой цели служило. Это просто такое общество, которое смогло построить ракету, понимаете? Никакое другое бы не построило. А больше оно ни для чего не годилось».
У героев по определению не может быть долгой жизни: когда летаешь на высоких скоростях, быстро растрачиваешь отмеренный запас. Не последнюю роль играет и политический аспект. Как подмечает Быков, герои созданы не для того, чтобы им поклоняться, а чтобы в случае чего всё на них свалить. «Вы Гагарина сейчас берегите, а то и Гагарин погибнет!» – встречает провидческой фразой постаревший Бровман своего коллегу, молодого журналиста «Известий» Корнилова. С сюжетной точки зрения эта встреча в самом финале романа натужна. Но Быков учитель, ему важно тезисно проговорить сформулированный вывод – своё отношение к советской истории. Он прозвучит в финальном длинном монологе Бровмана. Его изрядно потрепало репрессиями, нищетой и безработицей, времени на раздумья было предостаточно. Да, это было время героев. Они, перфекционисты, всех себя вкладывали в свою работу, грамотно управляемые и направляемые. На логичный вопрос молодого журналиста-«оттепельника» – а зачем, собственно, было так убиваться, ведь другие страны так не убивались и тоже полетели, Бровман исчерпывающе отвечает:
«Полетели, да. Но у них это побочное, это ответвилось от войны, от жизни, от ещё чего-то. У них была жизнь. А у нас же ничего не было, мы всё вложили в это. У нас вся страна жила, как в четырнадцатом веке, вся страна на двор бегала по нужде, масла не видели годами. И полетели. Это как развратник, у которого тысяча женщин, и отшельник, у которого была одна. Это разные чувства, разная любовь. Один жил не для этого и не этим, а другой только этим. Ведь мы работали как! Без выходных, без отпуска, я с ними летал, я писал в день две полосы, и так годами! Как конвейер, но всё равно это было любимое дело, я был счастливый человек, понимаете? Это всё, что у нас было: нас спросят, а мы – вот!».
«И-трилогия» завершена, тщательно проработанных романов о разных этапах жизни Советского Союза больше не будет. Но наверняка начнётся что-то новое, не менее захватывающее. Романы Дмитрия Быкова хочется читать чаще.
Издательство: АСТ, Редакция Елены Шубиной
Год выхода: 2021
Что ещё почитать похожего: «Июнь» Дмитрия Быкова
Истребитель
Перейти к аудиокниге
Посоветуйте книгу друзьям! Друзьям – скидка 10%, вам – рубли
Эта и ещё 2 книги за 299 ₽
Отзывы 28
Роман получился слабый, скучный и, главное, ненужный. Все, что хотел донести автор, – неколько нелишенных
проницательности суждений о природе сталинских 30-х – вполне могло бы уместиться в две старницы публицистической статьи или десяток страниц эссе, если уж так поджимает. Для чего понадобилось облекать это в маловысокожудожественную форму 400-страничного опуса, решительно не понятно.
Вместо эстетического наслаждения от краcот слога, глубоких философских прозрений на фоне головокружительного сюжета, обыватель, заплативший, как например я, 4 трудовых доллара получает бесструктурную кучу каких-то дурацких разговоров, встреч с роковыми женщинами, которые все, как на подбор, с ведьминой косинкой (вариант – рыжинкой) и говорят загадочно и страшно.
Не обошлось и без новаторства. Быков создал новый стиль, который я бы назвал речью интеллигентного, но сильно выпившего человека (ко второй половине романа, он, правда, выправляется). Заторможенное, спутанное сознание, обрывы фраз, перескакивание на другие темы – это содержание сознания уставшего Блума в одной из последних глав «Улисса». Но то, что у Джойса было сознательным приемом, у Быкова является барской добродушной расслабухой. На более глубоком уровне быковский стиль характеризуется смешением – в пределах одной странице и даже абзаца – трех различных дискурсов. Первый дискурс – дискурс всезнающего автора-Бога: он отвечает за всех и знает, кто куда пошел, о чем думает и какие у него волнения в душе пока он садился на уютную кушетку в гостиной пока прекрасная хозяйка отлучалась распорядиться по кухне. второй дискурс – это речь рассказчика – одного из действующих героев, но который знает больше других и от лица которого ведется основное повествование. И наконец, мысли-реплики-ремарки самого автора романа, т.е. Д. Быкова, который вкрапляет в повествование свои оценки и комментарии. Ну, полная мешанина.
Есть ли у романа герой? Чисто формально – по доле выделенного текста – да, роман о Волчаке (анаграмма «Чкалова»). Но Чкалов-Волчак гибнет где то на двух третях текста, а роман все продолжается и продолжается.
Есть еще у Быкова одна скверная привычка, замеченная еще с биографии Маяковского («13-й апостол», который вполне хорош в отличие от) – сокращать имена героев: Маяковский у него Маяк, Гриневицкий – Грин, Канделаки – Кандель, хорошо ума хватило Ляпидиевского не трогать. По задумке это должно показывать, что автор запанибрата со своим героями, этакий рубаха-парень, который с самим Маяковским на одной ноге, и вообще, «40 тысяч одних курьеров». Получается навязчиво и пошло.
Рецензии на книгу « Истребитель » Дмитрий Быков
Очень скучная книга, топорный язык, убогая идей, попытка оправдать сталинские преступления и советский союз с помошью привлечения идей о высокой миссии и благородном порыве людей того времени, ставивших никому не нужные рекоды во имя величия ссср. Не тратьте деньги и время зря.
Первая достойная книга Быкоова со времен Орфографии.
Больше всего зацепило переплетение реального и метафизического, мистического. Не выглядело нарочитым, искусственным
Третья книга трилогии «И», закрывающая тему советской истории, повествует о самом героическом и одновременно о самом страшном времени в нашей стране – конце 30-х. В то время как вся страна вместе с Шостаковичем сидела на чемоданах и ждала стука в дверь, существовал идеальный рецепт, позволяющий чувствовать себя временно бессмертным и полностью защищенным от любой напасти и доноса.
То есть совершать подвиги, ставить рекорды и в конце концов погибнуть неожиданно и трагически.
В книге можно выделить четыре части:
Про Серова и Осипенко (В романе Петров и Степанова). Самая романтическая часть про роковой треугольник актрисы Серовой («Сердца четырех») и ее мужа.
Про Леваневского, 2-го Героя СССР (в романе Гриневицкий), таинственным образом пропавшего во время перелета через полюс.
Про Чкалова (Герой СССР) и Коккинаки (Дважды Герой СССР) (В романе Волчак и Конделаки).
Все четыре части написаны очень близко к нон-фикшн, это связано с тем, что в качестве базы для романа Быков использовал воспоминания репортера «Правды» Лазаря Бронтмана (Дневники 1932-1949). Некоторые реальные диалоги и монологи приведены дословно, и это с одной стороны плюс, язык 30-х придает достоверности более чем, но нельзя не отметить, что с художественной точки зрения роман сильно проигрывает тому же «Июлю» в драматургии. Очень сложно сопереживать людям с такой плакатной риторикой в голове.
Помимо этого Быков щедро рассыпает по тексту фантастический литературный бисер 30-х, тут тебе и оживление трупов, привет Булгакову и Беляеву, и тайный мировой союз инженеров и изобретателей, привет Маргарите Шагинян и ее «Месс-менд», но эта специя скорее забивает основной вкус блюда, добавляя в него лишний шум из-за чего книга оставляет ощущение легкого сумбура вместо музыки, а впрочем, на вкус и цвет. Читайте и вам прочтется!
советский мифологический опыт
(боги/герои)
как путь к вершинным уровням прорывов экзистенциального и технологического плана.
«оправдание»эпохи советского проекта-одна их магистральных тем автора
(см.ещё «Оправдание»)-здесь более широко явлено.
все оправдано(ницшеанское»я был очень высоко»),но в
равной мере и бессмысленно.
все округлое,статуарное,но фрагментарное и неживое.
потому валится в пустоту.
и о тексте и о смыслах.
P.S эпиграф из песни БГ хороший.
Чудовищное многословие при мизерной идейной составляющей. Всё вторично, эклектично и бессмысленно по сути. Словом, не книга, а полное недержание речи, так свойственное господину Быкову.
Фото обложки и страниц книги для ознакомления.
Это рассказ о летчиках асах, в тридцатые годах прошлого века на далеких от нынешнего технического совершенства машинах, ставивших рекорды скорости, высоты, дальности, грузоподъемности.
Как-то так получилось, что очень немногие из них пережили первый взлет своей немыслимой славы, буквально оказавшись теми, кто живет по законам другим, и кому умирать молодым. Даже до Великой Отечественной мало кто из них дожил. Новому культу без надобности оказались святые предстоятели.
Структурно «Истребитель» представляет собой семь достаточно автономных глав (девять с прологом и эпилогом), объединенных фигурой журналиста Бровмана, реальным прообразом которого стал известный в то время репортер Лазарь Бронтман. Талантливый и фантастически работоспособный, он оказывался на острие самых ярких событий: спускался в шахты, летал с пилотами, освещал папанинскую и челюскинскую экспедиции, зимовал на полюсе в затертом льдами «Седове».
В остальном, отдельные главы посвящены нескольким фигурам с рассказом о наиболее значительных, связанных с ними, событиях. С финальной интермедией каждой из глав, напрямую никак не соотносящейся ни с личностями героев ни содержанием. В большинстве которых появляется загадочная женщина в повторяющемся сюжете взаимодействия с разными (не героями) мужчинами.
Коротко расскажу о главах. В прологе «Красный стакан» тех, кто помнит советское детство, ждет ностальгическая встреча с «Синей чашкой» Гайдара. «Прыжок», первая глава о роковом затяжном парном прыжке Тамары Ивановой и Любови Берлин (Лондон в романе). «Сеть» создание КБ Антонова, шарашки, к работе в которой необходимо привлечь лучшие умы, о том, что некоторые, даже и тогда, выбирали возможность строить другую сеть по иным принципам.
«Вылет», четвертая глава, исполнена героической романтики и наиболее конспирологична. Ее герой аристократ Гриневицкий (в реальности прототипом послужил Сигизмунд Леваневский). Центральной фигурой пятой и шестой глав соответственно «Вождь» и «Дождь», будет Волчак (достаточно узнаваемый Чкалов, хотя он не тождественен прототипу, являя собой скорее собирательный образ тогдашних героев, как Стаханов, Мамлякат Нахангова).