когда тебя женщина бросит забудь что верил ее постоянству
Генрих Гейне «Сумерки»
На безлюдном морском берегу
Я сидел одинокий и думами грустно томимый;
Солнце склонялось всё ниже, бросая
Красные полосы света на воду;
И белые дальние волны,
Приливом гонимые,
Пенились, шумели, всё ближе и ближе.
Чудный, таинственный шум, и шёпот, и свист,
И смех, и журчанье, и вздохи, и хохот,
И тихая, полная тайн, колыбельная песня.
Чудилось мне, что я слышу давно позабытые сказки,
Старые милые сказки,
Те, что когда-то ребёнком
Слыхал от соседних детей,
Когда в летний вечер,
Мы, перед домом, на каменных сидя ступеньках,
К тихим рассказам склоняли
Детское чуткое сердце
И пытливые, умные глазки.
А взрослые девушки, в доме,
Подле душистых цветочных горшков
У окошек сидели,
И лица цветущие их
Смеялись, луной освещённые.
Перевод П.Вейнберга
Abenddämmerung.
Am blassen Meeresstrande
Saß ich gedankenbekümmert und einsam.
Die Sonne neigte sich tiefer, und warf
Glührothe Streifen auf das Wasser,
Und die weißen, weiten Wellen,
Von der Fluth gedrängt,
Schäumten und rauschten näher und näher –
Ein seltsam Geräusch, ein Flüstern und Pfeifen,
Ein Lachen und Murmeln, Seufzen und Sausen,
Dazwischen ein wiegenliedheimliches Singen –
Mir war als hört’ ich verscholl’ne Sagen,
Uralte, liebliche Mährchen,
Die ich einst, als Knabe,
Von Nachbarskindern vernahm,
Wenn wir am Sommerabend,
Auf den Treppensteinen der Hausthür,
Zum stillen Erzählen niederkauerten,
Mit kleinen, horchenden Herzen
Und neugierklugen Augen; –
Während die großen Mädchen,
Neben duftenden Blumentöpfen,
Gegenüber am Fenster saßen,
Rosengesichter,
Lächelnd und mondbeglänzt.
Странствуй Генрих Гейне
Озеро синье найдёшь ты вскоре
В ив плакучих круге;
Здесь выплачь свою малость горя
И сердца свои недуги.
Когда в кручу горы в подъём,
То будут сильны твои стоны;
Но когда на высь пика взойдёшь живьём,
Слышь клёкот орлов вдогонку.
И сам ты станешь орлом почти,
Будто рождённым снова,
Чувствуй свободу, ощути,
Внизу потерял немного.
Перевод с немецкого Сергей Лузан
Du findest bald einen blauen See,
Umringt von Trauerweiden;
Hier weinst du aus dein kleines Weh
Und deine engen Leiden.
Wenn du den steilen Berg ersteigst,
Wirst du betraechtlich aechzen;
Doch wenn du den felsigen Gipfel erreichst,
Hoerst du die Adler kraechzen.
Dort wirst du selbst ein Adler fast,
Du bist wie neugeboren,
Du fuehlst dich frei, du fuehlst: du hast
Dort unten nicht viel verloren.
Когда тебя женщина бросит – забудь,
Что верил её постоянству.
В другую влюбись или трогайся в путь,
Котомку на плечи – и странствуй.
Увидишь ты озеро в мирной тени
Плакучей ивовой рощи,
Над маленьким горем немного всплакни,
И дело покажется проще.
Вздыхая, дойдёшь до синеющих гор,
Когда же достигнешь вершины,
Ты вздрогнешь, окинув глазами простор
И клёкот услышав орлиный.
Ты станешь свободен, как эти орлы.
И, жить начинаешь сначала,
Увидишь с крутой и высокой скалы,
Что в прошлом потеряно мало!
Перевод Самуил Маршак
Когда тебя женщина бросит,
Проворней влюбляйся опять;
Но лучше — по белому свету
С котомкой отправься гулять.
Ты синее озеро встретишь…
Над озером липы ростут;
Своё небольшое страданье —
Всё можешь ты выплакать тут.
На горы крутые взбираясь
Заохаешь ты как старик;
Но если достигнешь вершины —
Орлиный услышишь там крик.
И сам ты в орла превратишься.
Почуешь, что си;лен ты стал…
Что стал ты свободен… И очень
Немного внизу потерял!
Перевод А. Н. Плещеев (1825—1893)
Коль обманулся ты в любви,
Скорей опять влюбись,
А лучше — посох свой возьми
И странствовать пустись.
Увидишь горы и моря, —
И новый быт людей
Волною шумною зальет
Огонь любви твоей.
Орла услышишь мощный крик
Высоко в небесах
И позабудешь о своих
Ребяческих скорбях.
Перевод Владимир Сергеевич Соловьёв
204. ВЕ, 1902, № 8, с. 430, в письме Д. Н. Цертелеву от 27 июля 1875 г. Печ. по Стих. 6, с. 239. Перевод стих. «Wanderer».
Генрих Гейне «Успокоение»
Мы спим, как Брут, — мы любим всхрапнуть.
Но Брут очнулся — и Цезарю в грудь
Вонзил кинжал, от сна воспрянув.
Рим пожирал своих тиранов.
Не римляне мы, мы курим табак.
Иной народ — иной и флаг,
И всяк своим могуч и славен.
Кто Швабии по клёцкам равен?
Мы — немцы, мы чтим тишину и закон.
Здоров и глубок наш растительный сон.
Проснёмся — и жажда уж просит стакана.
Мы жаждем, но только не крови тирана.
Как липа и дуб, мы верны и горды,
Мы тем и горды, что дубово тверды.
В стране дубов и лип едва ли
Потомков Брута вы встречали.
А если б — о, чудо! — родился наш Брут,
Так Цезаря для него не найдут.
И где нам Цезаря взять? Откуда?
Вот репа у нас — превосходное блюдо!
В Германии тридцать шесть владык
(Не правда ль, счёт не столь велик!),
Звездой нагрудной каждый украшен,
Им воздух мартовских Ид не страшен.
Зовём их отцами, отчизной своей
Зовём страну, что с давних дней
Князьям отдана в родовое владенье.
Сосиски с капустой для нас объеденье!
Когда наш отец на прогулку идёт,
Мы шляпы снимаем — владыке почёт!
Немца покорности учат с пелёнок,
Это тебе не римский подонок!
Перевод В.Левика
Zur Beruhigung
Wir schlafen ganz wie Brutus schlief –
Doch jener erwachte und bohrte tief
In Cäsar’s Brust das kalte Messer;
Die Römer waren Tyrannenfresser.
Wir sind keine Römer, wir rauchen Taback.
Ein jedes Volk hat seinen Geschmack,
Ein jedes Volk hat seine Größe;
In Schwaben kocht man die besten Klöße.
Wir sind Germanen, gemüthlich und brav,
Wir schlafen gesunden Pflanzenschlaf,
Und wenn wir erwachen pflegt uns zu dürsten,
Doch nicht nach dem Blute unserer Fürsten.
Wir sind so treu wie Eichenholz,
Auch Lindenholz, drauf sind wir stolz;
Im Land der Eichen und der Linden
Wird niemals sich ein Brutus finden.
Und wenn auch ein Brutus unter uns wär’,
Den Cäsar fänd’ er nimmermehr,
Vergeblich würd’ er den Cäsar suchen;
Wir haben gute Pfefferkuchen.
Wir haben sechs und dreizig Herr’n,
(Ist nicht zu viel!) und einen Stern
Trägt jeder schützend auf seinem Herzen,
Und er braucht nicht zu fürchten die Iden des Merzen.
Wir nennen sie Väter, und Vaterland
Benennen wir dasjenige Land,
Das erbeigenthümlich gehört den Fürsten;
Wir lieben auch Sauerkraut mit Würsten.
Wenn unser Vater spatzieren geht,
Zieh’n wir den Huth mit Pietät;
Deutschland, die fromme Kinderstube,
Ist keine römische Mördergrube.
ЧИТАТЬ КНИГУ ОНЛАЙН: Стихи
НАСТРОЙКИ.
СОДЕРЖАНИЕ.
СОДЕРЖАНИЕ
Когда выхожу я утром И вижу твой тихий дом, Я радуюсь, милая крошка, Приметив тебя за окном.
— Дитя, я поэт немецкий, Известный в немецкой стране. Назвав наших лучших поэтов, Нельзя не сказать обо мне.
И той же болезнью я болен, Что многие в нашем краю. Припомнив тягчайшие муки, Нельзя не назвать и мою.
Над пеною моря, раздумьем объят, Сижу на утесе скалистом. Сшибаются волны, и чайки кричат, И ветер несется со свистом.
Любил я немало друзей и подруг. Но где они? Кто их отыщет? Взбегают и пенятся волны вокруг, И ветер протяжно свищет.
Когда же за стеклами в раме Открылся нам утренний мир, Амур оказался меж нами, Бесплатный слепой пассажир.
Увидишь ты озеро в мирной тени Плакучей ивовой рощи. Над маленьким горем немного всплакни, И дело покажется проще.
Вздыхая, дойдешь до синеющих гор. Когда же достигнешь вершины, Ты вздрогнешь, окинув глазами простор И клекот услышав орлиный.
Ты станешь свободен, как эти орлы. И, жить начиная сначала, Увидишь с крутой и высокой скалы, Что в прошлом потеряно мало!
Пусть же сердце терпеливое Позабудет и простит Все, что дурочка красивая, Не задумавшись, творит!
Чтобы спящих не встревожить, Не вспугнуть примолкших гнезд, Тихо по небу ступают Золотые ножки звезд.
Каждый лист насторожился, Как зеленое ушко. Тень руки своей вершина Протянула далеко.
Но вдали я слышу голос И дрожит душа моя. Это зов моей любимой Или возглас соловья?
Не знаю, о чем я тоскую. Покоя душе моей нет. Забыть ни на миг не могу я Преданье далеких лет.
Дохнуло прохладой. Темнеет. Струится река в тишине. Вершина горы пламенеет Над Рейном в закатном огне.
Девушка в светлом наряде Сидит над обрывом крутым, И блещут, как золото, пряди Под гребнем ее золотым.
Проводит по золоту гребнем И песню поет она. И власти и силы волшебной Зовущая песня полна.
Пловец в челноке беззащитном С тоскою глядит в вышину. Несется он к скалам гранитным, Но видит ее одну.
Рокочут трубы оркестра, И барабаны бьют. Это мою невесту Замуж выдают.
Гремят литавры лихо, И гулко гудит контрабас. А в паузах ангелы тихо Вздыхают и плачут о нас.
Гонец, скачи во весь опор Через леса, поля, Пока не въедешь ты во двор Дункана-короля.
Спроси в конюшне у людей, Кого король-отец Из двух прекрасных дочерей Готовит под венец.
Коль темный локон под фатой, Ко мне стрелой лети. А если локон золотой, Не торопись в пути.
В канатной лавке раздобудь Веревку для меня И поезжай в обратный путь, Не горяча коня.
Двое перед разлукой, Прощаясь, подают Один другому руку, Вздыхают и слезы льют.
Мне в хлеб и вино подсыпали Отраву за каждой едой Одни своей любовью, Другие своей враждой.
Как ты поступила со мною, Пусть будет неведомо свету. Об этом у берега моря Я рыбам сказал по секрету.
Пятнать твое доброе имя На твердой земле я не стану, Но слух о твоем вероломстве Пойдет по всему океану!
Весь отражен простором Зеркальных рейнских вод, С большим своим собором Старинный Кельн встает.
Сиял мне в старом храме Мадонны лик святой. Он писан мастерами На коже золотой.
Не подтрунивай над чортом, Годы жизни коротки, И загробные мученья, Милый друг, не пустяки
А долги плати исправно. Жизнь не так уж коротка, Занимать еще придется Из чужого кошелька!
Чей огонек одинокий Плывет и дрожит вдалеке? Я думаю, это фонарик У женщины старой в руке.
Должно быть, муки или масла Ей нужно достать поскорей. Печет она, верно, печенье Для дочери взрослой своей.
А дочь ее нежится в кресле, И падает ей на лицо, На милые, сонные веки Волос золотое кольцо.
За столиком чайным в гостиной Спор о любви зашел. Изысканны были мужчины, Чувствителен нежный пол.
— Любить платонически надо! Советник изрек приговор, И был ему тут же наградой Супруги насмешливый взор.
Тебя за столом не хватало. А ты бы, мой милый друг, Верней о любви рассказала, Чем весь этот избранный круг.
С надлежащим уважением Принят дамами поэт. Мне с моим бессмертным гением Сервирован был обед.
Выбор вин отменно тонок. Суп ласкает вкус и взор. Восхитителен цыпленок. Заяц сочен и остер.
О стихах зашла беседа. И поэт, по горло сыт, Устроительниц обеда За прием благодарит.
Но если этот властелин Рубинов и алмаза В лесу мне встретится один, Он их лишится сразу!
В замке устроили праздник Для барышень милых на днях. Съезжались бароны и дамы В возках и верхом на конях.
Но жаль, что меня не позвали. Не видя меня на балу, Ехидные сплетницы-тетки Тихонько смеялись в углу.
Материю песни, ее вещество Не высосет автор из пальца. Сам бог не сумел бы создать ничего, Не будь у него матерьяльца.
Мы немецкую свободу Не оставим босоножкой. Мы дадим ей в непогоду И чулочки и сапожки.
На головку ей наденем Шапку мягкую из плюша, Чтобы вечером осенним Не могло продуть ей уши.
Мы снабдим ее закуской. Пусть живет в покое праздном, Лишь бы только бес французский Не смутил ее соблазном.
Пусть не будет в ней нахальства, Пусть ее научат быстро Чтить высокое начальство И персону бургомистра!
Мой буйный гнев, тяжел и страшен, Дубы расколет пополам, Встряхнет гранит дворцов и башен И не один разрушит храм.
* ПЕРЕВОД А. Толстого *
Довольно! Пора уж забыть этот вздор
Довольно! Пора уж забыть этот вздор, Пора бы вернуться к расудку! Довольно с тобой, как искусный актер, Я драму разыгрывал в шутку!
Но вот, хоть уж сбросил я это тряпье, Хоть нет театрального хламу, Доселе болит еще сердце мое, Как будто играю я драму.
Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.
Генрих Гейне «Вопросы»
У моря, пустынного моря полночного
Юноша грустный стоит.
В груди тревога, сомненьем полна голова,
И мрачно волнам говорит он:
«О! разрешите мне, волны,
Загадку жизни —
Древнюю, полную муки загадку!
Уж много мудрило над нею голов —
Голов в колпаках с иероглифами,
Голов в чалмах и чёрных, с перьями, шапках,
Голов в париках и тысячи тысяч других
Голов человеческих, жалких, бессильных.
Скажите мне, волны, чтó есть человек?
Откуда пришёл он? куда пойдёт?
И кто там над нами на звёздах живёт?»
Волны журчат своим вечным журчаньем;
Веет ветер; бегут облака;
Блещут звёзды безучастно-холодные.
И ждёт безумец ответа!
Перевод М.Михайлова
Fragen
Am Meer, am wüsten, nächtlichen Meer
Steht ein Jüngling-Mann,
Die Brust voll Wehmuth, das Haupt voll Zweifel,
Und mit düstern Lippen fragt er die Wogen:
«O lös’t mir das Räthsel des Lebens,
Das qualvoll uralte Räthsel,
Worüber schon manche Häupter gegrübelt,
Häupter in Hieroglyphenmützen,
Häupter in Turban und schwarzem Barett,
Perückenhäupter und tausend andre
Arme, schwitzende Menschenhäupter –
Sagt mir, was bedeutet der Mensch?
Woher ist er kommen? Wo geht er hin?
Wer wohnt dort oben auf goldenen Sternen?»
Es murmeln die Wogen ihr ew’ges Gemurmel,
Es wehet der Wind, es fliehen die Wolken,
Es blinken die Sterne, gleichgültig und kalt,
Und ein Narr wartet auf Antwort.