за гранью возможного что значит

Выход на DVD

Телесериал был также издан в странах Европы, Ближнего Востока, Египте и Японии в двух комплектах DVD в 2005 году. DVD включают исправленную версию классического вступления, которое можно слышать при просмотре меню диска: оно сокращено в сравнении с тем, что излагается в сериале и в нём начало изложено следующим образом:

С вашим DVD-плеером всё в порядке. Не пытайтесь настроить картинку. Мы управляем вашим DVD-плеером. Мы управляем горизонтальной и вертикальной развёрткой. Мы теперь управляем и цифровыми системами… [44]

1995 — 2002 (новый сериал)

Брент Карл Клаксон

Марио Аццопарди
Хелен Шейвер
Джимми Кауфман
и другие

Источник

За гранью возможного

Это книга альпиниста Нирмала «Нимса» Пурджи, который в 2019 году в рамках программы Project Possible 14/7 поднялся на все четырнадцать восьмитысячников за рекордное время одного альпинистского сезона — семь месяцев. Опаснейший ледник-ледопад Кхумбу на Эвересте, рекордсмен по гибели альпинистов — гора Аннапурна, смертоносное «бутылочное горлышко» на К2 и еще одиннадцать пиков с их коварными ловушками и неописуемой красотой ждут читателя на страницах книги о безграничных возможностях человека. Нимс приглашает каждого в опасное и увлекательное путешествие выше облаков, чтобы оттуда взглянуть на самую суть альпинистского мира — местами отважного и героического, местами — подлого и малодушного.

Предлагаем прочитать одну из глав книги.

Навстречу тьме

Канченджанга — третья по высоте вершина мира (8586 метров) — потенциально должна была стать самой трудной в рамках первой фазы Project Possible. Это может казаться странным после Аннапурны с ее самым большим количеством жертв, однако Канченджанга — трудный восьмитысячник. Мало кому улыбалась удача и хватало сил и стойкости, чтобы взойти на эту гору, потому что штурм вершины из лагеря IV, который находится на высоте 7750 метров, — крайне тяжелая работа. До вершины остается почти вертикальный километр, но альпинисту нужно преодолеть гораздо большее расстояние, а глубокий снег на склонах почти до самого вершинного гребня сильно затрудняет восхождение.

На гребне альпинист вынужден противостоять сильным ветрам и страшному холоду. Кислорода в воздухе на этой высоте — всего 33 % от нормы, а рельеф — самое настоящее минное поле: разрушенный выветренный скальный массив, покрытый снегом и льдом. Ветер несет снег с такой скоростью, что из-за него почти ничего не видно, и путь кажется бесконечным, а вершина — недосягаемой. Многие альпинисты сдавались и поворачивали назад, так и не дойдя до высшей точки. Если на Эверест за сезон в среднем восходит около трехсот человек, то на Канченджангу — всего двадцать пять.

Не могу сказать, что эта гора вызывала страх. Мы уже взошли на два восьмитысячника, сделав это вдвое быстрее, чем среднестатистические экспедиции, при этом подниматься пришлось в тяжелых условиях. Однако мы вымотались. На Дхаулагири команда пять суток напролет обрабатывала маршрут и выкапывала занесенные снегом веревки, каждый из нас нес тридцатикилограммовый рюкзак. Это не могло не сказаться.

Команда прибыла в базовый лагерь Канченджанги 14 мая, и оставалось немного времени, чтобы отдохнуть, набить животы мясом жареных цыплят, купленных в ближайшей деревне, и обсудить последовательность действий на ближайшие двадцать четыре часа.

Восходить планировалось в быстром темпе и в сжатые сроки, а не рассиживаться, теряя по целым суткам в каждом из высотных лагерей, как это делают в стандартных экспедициях. Впрочем, скорость обусловливалась необходимостью. Мы уже адаптировались к большой высоте на предыдущем восьмитысячнике, а ввиду угасающих сил любая задержка грозила дополнительной тратой энергии, что могло привести к неудаче. Я готов был заснуть в любое время в любом месте, Гесман и Мингма, которые также вышли на штурм вершины, устали не меньше моего.

Мы отправились на гору с боевым настроем и быстро добрались до первого лагеря, идя в хорошем темпе. Рельеф был полон скрытых трещин. Нижняя часть склона Канченджанги известна мощными лавинами и камнепадами, грозящими похоронить ничего не подозревающего альпиниста, погода тоже была против нас.

С утра все камни были замерзшими, но днем солнце растапливало лед, что провоцировало сход небольших обвалов. Приходилось по очереди выполнять функцию часового: пока один осматривал близлежащее пространство вверху на предмет возможных камнепадов, двое других быстро перемещались до ближайшей безопасной точки. В случае угрозы часовой кричал: «Камни!» — и все дружно прятались в укрытие. Поначалу эта тактика показала хорошие результаты, и мы быстро поднимались, не теряя понапрасну силы.

— Мы, черт возьми, заберемся на гору так быстро, как сможем, братья, — вскричал я. — Если тяжело дышишь из-за работы, заснуть не получится.

В пять вечера в первом лагере мы переоделись в высотные комбинезоны. Группы альпинистов из других экспедиций на горе в семь вечера начинали штурм вершины из четвертого лагеря. (На Эвересте, где самый большой перепад высот от лагеря IV до вершины, восходители обычно стартуют около девяти вечера.) В темноте высоко вверху я увидел свет их налобных фонарей и забеспокоился. Расстояние от верхнего лагеря до высшей точки выглядело большим.

Нужно было двигаться быстро, если мы хотим добраться до вершины вовремя, но мой оптимизм пошел на убыль, когда я увидел, что Гесман стал отставать. Он прикладывал много усилий, чтобы соблюдать заданный нами с Мингмой темп, в котором мы поднимались по веревочным перилам. Я чувствовал себя бодрым, идя с нужной скоростью, поэтому вынужденные остановки, чтобы дождаться Гесмана, несколько тревожили.

— Ребята, когда веселимся в Катманду, можно без проблем танцевать до шести утра, — сказал я. — С этим никаких проблем, но подъем на Канченджангу — нечто особенное. Наша жизнь в случае успеха может здорово измениться. Поэтому отдыхать не придется.

Весь фокус состоял в том, чтобы психологически перестроиться и переосмыслить предстоящую работу на склоне. Эмоционально мы справлялись прекрасно, проходя метр за метром вверх, однако физически подъем давался очень тяжело.

Несмотря на мой относительно скромный опыт восхождений, я порою мог предчувствовать надвигающуюся катастрофу на горе, так же как в ходе боевых действий удавалось предугадывать неприятности. Профессиональный солдат может оставаться достаточно бдительным и действовать правильно, даже если не сосредоточен целиком на выполнении задания. Скажем, как человек, который ведет автомобиль и при этом беседует с пассажиром. Если по ходу движения возникает проблема, водитель успевает среагировать и, например, сбросить скорость. Точно так же спецназовец понимает, что что-то произойдет, просто наблюдая за поведением местных жителей. Если они внезапно исчезают с улицы, скрываясь в домах или переулках, значит, держи ухо востро и жди атаки.

Мы поднялись выше третьего лагеря, когда я вдруг испытал знакомое чувство беспокойства: назревали неприятности. Мы поднимались по крутому ледовому склону, постепенно догоняя шедшего выше альпиниста. Держать темп было непросто, но мы продолжали подъем, только Гесман вновь отстал. Парень, шедший выше нас, оказался чилийцем. Он поднимался очень медленно, и нужно было обогнать его, чтобы вовремя достичь вершины и безопасно спуститься. Я понял, что чилиец далеко не в том состоянии, чтобы совершить успешное восхождение: он был совершенно измучен, это было заметно даже на расстоянии. Самое правильное в таком случае — развернуться и уходить вниз, но он упорно продолжал подъем.

Я понимал его. Кто решается на восхождение на восьмитысячник, ставит перед собою цель. Опытным альпинистам нравится самосовершенствоваться. Кто-то идет на гору, чтобы привлечь внимание и собрать средства на благотворительность. Многие люди так преодолевают психические проблемы, например посттравматическое стрессовое расстройство, или отмечают излечение от тяжелого недуга, например от рака. Кто-то жаждет установить личный рекорд или преследует более значительные цели.

Судя по тому, что я узнал об этом чилийце по имени Родриго Виванко в базовом лагере, он как раз подходил под последнюю категорию. До сих пор еще ни один чилиец не побывал на Канченджанге, и сразу два альпиниста из этой страны в тот день устремились к вершине. Родриго шел без кислорода и по понятным причинам оказался на склоне значительно ниже своего соперника, который восходил с кислородным баллоном. И мысль о том, что он будет не первым, сильно давила психологически.

Когда мы поравнялись с Родриго, я отметил, что он тяжело дышал, а движения его были замедленны. Он очень устал.

— Слушай, уже поздно, — сказал я чилийцу, — а до вершины далеко, поэтому будь очень-очень осторожен.

Он кивнул, но сдаваться не собирался:

— Нет, я пойду. Пойду дальше!

— Дело твое, — ответил я, — но до вершины еще очень далеко, а ты идешь медленно.

Я никак не мог воздействовать на него. Если бы он был членом моей команды, я бы просто приказал ему спускаться, если бы платным клиентом — отправил вниз в сопровождении гида. Сейчас же я мог только советовать, но Родриго не послушался совета. А я чувствовал, что добром его затея не кончится. Стоило еще раз внимательно проанализировать ситуацию.

Родриго уже был в плохом физическом состоянии. Но когда именно его силы иссякнут — на пути к вершине или на спуске? Достаточно ли у нас сил, чтобы помочь ему, если что-то случится? Возможно, да. Гесман, правда, тоже ослабел, но втроем мы как-то справимся в экстренной ситуации. Получится ли взойти, а на спуске прихватить с собой Родриго, если ему понадобится помощь? Я чувствую себя вполне сносно, вершина — в зоне досягаемости, так что да.

Занявшись альпинизмом, я довольно быстро понял, что самое главное — уметь не обманывать себя. На горе от себя не убежишь, не спрячешься. Главной мыслью в тот момент было убедить Родриго повернуть, но когда он отказался, я вновь переключился на свою волну и сосредоточился на восхождении в рамках проекта. Мне нужно взойти на четырнадцать гор за семь месяцев. Канченджанга — следующая в списке. Поэтому я иду вверх.

К счастью, я не занимался самообманом и реально оценивал себя и как человека, и как альпиниста. Ждать, что Родриго соберется и пойдет быстрее, не имело смысла. Идти за ним в ожидании, что он отстегнется от веревки и пропустит нас вперед, значило терять время. Родриго выработал свой ресурс. Поэтому мы с Мингмой выстегнулись, обогнали чилийца и пошли дальше вверх по веревке в первых лучах солнца. Но это был лишь первый такой маневр в тот день. На маршруте было полно людей, которые перемещались и вверх, и вниз по веревке.

Те, кто подходил к вершине, казались очень мотивированными и целеустремленными. Спускавшиеся альпинисты выглядели совсем иначе: кто-то был сильно измотан, кто-то нервничал. Некоторые вообще находились на грани выживания, потому что растратили все силы еще на восхождении. Одним из таких оказался индийский альпинист, который без сил лежал возле одной из скал и не мог идти ни вверх, ни вниз. С ним находился гид-шерп, и теперь оба они столкнулись с жуткой реальностью. Канченджанга раскрыла их самообман.

Мы поднялись на вершину около полудня 15 мая. Обняв Мингму, я испустил победный клич и полез в рюкзак — нужно было сделать фотографии и достать вымпелы, которые я планировал оставить на вершине. На одном был логотип Project Possible, на другом — эмблема Специальной лодочной службы.

— Вот так, — крикнул я и процитировал девиз службы, — силой и хитростью, одна-единственная СПС!

С вершины были видны Эверест, Макалу и Лхоцзе — три заключительных восьмитысячника в рамках первой фазы проекта. Где-то здесь, по горам, проходит граница, отделяющая Непал от Китая и Индии. День стоял прекрасный, держалась отличная погода, небо над головой было чистым. Однако времени оставалось мало — всего несколько часов светового дня. К счастью, измотанный Гесман скоро тоже добрался до вершины. Но кто знает, что ждет внизу? Пора отправляться в долгий путь домой.

Я уже настроился на то, что будут неприятности, возможно, придется спускать с горы Родриго. Однако драматические события начались почти сразу. Индийский альпинист, которого мы видели по пути наверх, и его шерп застряли пятьюдесятью метрами ниже. Гид оказался в патовой ситуации, которая часто возникает, когда физически еще крепкий товарищ по команде пытается помочь ослабевшему, уговаривает его встать и продолжить спуск, сам теряет силы и быстро становится недееспособным. В результате оба умирают.

Примерно то же сейчас грозило индийцу и шерпу. Мы попытались поднять их обоих на ноги.

— Что случилось? — спросил я.

Похоже, что у индийца началась горная болезнь.

Шерп покачал головой.

— У него кончился кислород. И у меня тоже. Он не может сдвинуться с места, а я не могу бросить его здесь и пытаюсь убедить пойти вниз. Но он не двигается, потому что уверен, что следующий шаг станет для него последним.

Я словно видел перед собой автомобильную катастрофу в замедленном воспроизведении.

— Мы видели вас, когда шли наверх, с тех пор вы так и сидите на одном месте?

— Да, — сказал шерп, — этот парень не может и шагу ступить.

Я склонился к альпинисту:

— Как тебя зовут, парень?

Но вместо него ответил шерп:

— Биплаб его имя. Он перестал разговаривать.

Я осмотрел индийца. Он был в сознании, но я не смог понять, что у него — отек легких или отек мозга. Шерп тоже был плох, хотя еще держался на ногах и мог медленно идти.

Бросать их здесь нельзя, они не спасутся, поэтому Мингме, Гесману и мне оставалось лишь попробовать помочь им спуститься, причем быстро. Судя по всему, кислород даст силы Биплабу, чтобы хоть как-то прийти в себя, но если его не спустить по крайней мере до четвертого лагеря, он, скорее всего, погибнет. Плохо то, что основным препятствием было в большей степени не физическое, но психическое истощение. Биплаба буквально парализовало от страха.

— Мы отведем тебя домой, — сказал я, помогая ему встать на ноги.

Мингма отдал свой кислородный баллон Биплабу. Несмотря на то что воздух на такой высоте очень разрежен, Мингма мог несколько часов работать без серьезных последствий для организма, и он стал помогать шерпу.

— Давай воспользуемся самым большим нашим преимуществом — скоростью, — сказал я. — Единственный шанс выжить у этих двоих — спуститься. Самое хорошее средство для всех нас — это кислород.

Я связался по рации с базовым лагерем.

— Ребята, это Нимс. Мы встретили двух альпинистов, у них проблемы. Мы отдали им свой кислород. Мы сможем провести спасательную операцию, но нам нужно больше кислорода. Сможет кто-нибудь из четвертого лагеря добраться до нас с баллонами?

Послышался треск помех, потом чей-то голос произнес:

— Да, мы поможем. Трое шерпов с кислородом поднимаются к вам.

Я вновь посмотрел на Биплаба, пытаясь понять, как он себя чувствует после того, как немного подышал кислородом, и спросил, не хочет ли он с кем-нибудь поговорить по спутниковому телефону. Хотя время работало против нас, иногда положительные эмоции могут дать очень хороший эффект.

— Да. С женой, — ответил Биплаб.

Довольно быстро удалось наладить связь. Судя по всему, семья Биплаба в полном составе собралась у телефона, и он разговаривал с родными и даже засмеялся. Позитивный настрой очень важен на спуске. Я испытал чувство облегчения, появилась надежда, казалось, всё будет хорошо.

Мы с Мингмой взяли Биплаба за руки, Гесман держал ноги. Мы пристегнули индийца к веревочным перилам, и начался тяжелый и трудный спуск к лагерю IV. У нас не было с собой необходимого снаряжения — не рассчитывали, что придется заниматься спасением, поэтому пришлось импровизировать. В таких случаях пострадавшего обычно кладут на спасательные сани, один человек идет впереди, а двое сзади, приподнимают сани и играют роль тормоза. Остальные помогают, следя за состоянием пострадавшего и выбирая наиболее легкий путь вниз.

Но сейчас всё пришлось делать иначе. Мы спускались по сложному смешанному рельефу, состоящему из камней, снега и льда, и получалось медленно — приходилось много траверсировать, это требовало хорошей координации. Мы тянули и тащили пострадавшего, который находился в полубессознательном состоянии.

Вскоре я заметил, что снизу кто-то поднимается по веревке. Неужели помощь подоспела? Однако человек двигался медленно и очень неуверенно, казалось, просто идти по веревке для него запредельное усилие. А затем я вспомнил, что недавно видел высотный комбинезон такой расцветки. Это был Родриго! И тут мне стало страшно. Уже перевалило за полдень, и у него не было никаких шансов дойти до вершины и спуститься до наступления темноты.

Когда мы поравнялись, я снова заговорил с ним:

— Послушай, спускайся. Уже почти два часа пополудни.

Но Родриго по-прежнему ничего не желал слышать.

Его тело едва справлялось с нагрузкой, но решимость победить никуда не делась.

— Я должен дойти до вершины, — прокричал Родриго.

— Возвращайся. Сможешь подняться в следующем году. Если сейчас не повернешь назад, то погибнешь.

Родриго попытался миновать меня и пройти дальше.

Все признаки «высотной лихорадки» у чилийца были налицо — когда человек совсем плохо соображает и становится одержим одним лишь желанием достичь вершины. При этом он совершенно не думает о спуске. Я считал, что высота здорово подействовала на Родриго. При недостатке кислорода он был не в состоянии ясно мыслить.

Порою, когда до цели остается немного, люди теряют голову и стремятся во что бы то ни стало достичь ее. Во время лондонского марафона часто можно видеть, как обессилевшие бегуны падают за пару сотен метров до финишной черты. Некоторые из них сдаются, но другие находят силы, чтобы подняться и, шатаясь, добрести до финиша (либо им помогают соперники) и получить заветную медаль. На уровне моря можно потратить все силы — человек не умрет. Но на высоте восьми километров выложиться полностью — крайне опасно. Потому что вершина — это половина альпинистского марафона. Еще столько же надо пройти вниз, и не к кому обратиться за помощью, если начнутся проблемы. Сделал Родриго свой выбор в ясном сознании или уже испытывая сложности из-за высоты, неизвестно. Но его цель на Канченджанге теперь была однозначной — победа или гибель.

Он отправился дальше, и я крикнул вослед:

— Я не могу заставить тебя спуститься, но, пожалуйста, будь очень осторожен, ты играешь со смертью.

Затем я связался по рации с четвертым лагерем, где, как я знал, находились другие члены экспедиции чилийца и команда поддержки. Я дважды пытался отговорить Родриго от восхождения, которое, по сути, являлось самоубийством. Теперь это была ответственность его товарищей по команде.

Источник

• ← Что такое драйвер?
• кошки в подвале многоквартирного дома что делать →

За гранью возможного (1995)
The Outer Limits (1995)
Заглавные титры (2002)
Жанр(ы)