леонов пирамида о чем
Краткое содержание Леонов Пирамида
Осенью 1940 года писатель Леонид Максимович Леонов ждал своего ареста, которым ему угрожали за выпуск пьесы, запрещённой властями. Чтобы как-то отвлечься, он бродил по старому кладбищу. У заброшенной церкви он встретил Дуню, дочь бывшего священника Матвея Лоскутова, которая тихо молилась, глядя на ангела, нарисованного на колонне. Вдруг изображение ангела отделилось от колонны и превратилось в высокого худощавого человека. Для чего он появился на Земле, никому не было известно. Ангел взял себе обычную фамилию – Дымков и даже устроился на работу в городской цирк. За короткий период он приобрёл большую известность за удивительные способности.
В цирке Дымков познакомился с Юлией, отец которой был ведущим артистом труппы. Красивая девушка тоже мечтала стать знаменитостью, но у неё ничего не получалось из-за отсутствия трудолюбия и таланта. Она решила использовать способности Дымкова в своих целях, и это у неё получилось. Он даже возвёл для неё невидимый для людей дворец, украшенный копиями с произведений искусств, собранных в лучших музеях мира. Увидеть всё это могли, по мнению Дымкова, только избранные.
О способностях Дымкова узнал профессор Шатаницкий, который был ярым атеистом. Он поставил перед собой цель – наказать небесные силы и не дать возможность ангелу вернуться обратно. Для этого он решил лишить его святости. И тогда между силами добра и зла началась борьба за души людей. Профессор выступил в этом поединке в роли единомышленника дьявола. Он посылал искушения не только Юлии, но и её близким и знакомым, даже самому Сталину. Профессор пытался внушить женщине, что и в окружении дьявола немало людей, достойных её внимания. Часто они сильнее, красивее и совершеннее, чем те, которые поклоняются ангелу. Этим профессор сеет в душе Юлии зерно сомнения.
Тогда в единоборство с профессором включается бывший священник Матвей, который требует от него назвать имя Бога. Когда тот не сумел ответить на его вопрос, Матвей Лоскутов назвал его приемником дьявола на Земле. Но и самого Матвея мучают сомнения, которые расходятся с христианскими представлениями. Он уверен, что Иисус оказался на кресте не за преступления людей, а за ошибку Бога, создавшего таких несовершенных людей.
О способностях Дымкова узнают и в Кремле. Сталин вызывает его на разговор и делится с ним своими размышлениями о вырождении человечества. Он предлагает Дымкову построить на Земле более совершенное государство, но для этого надо уничтожить современное. Но Дымков был против такой постановки вопроса и поэтому, несмотря на препятствия, покинул Землю.
Можете использовать этот текст для читательского дневника
Леонов. Все произведения
Пирамида. Картинка к рассказу
Сейчас читают
Индейцы расстреляли весь экипаж корабля, а сам корабль опьянел от свободы и поплыл в океан. Морозной зимой под вой ветров плыл он вдоль побережий полуостровов.
Произведение представляет собой небольшой рассказ, повествующий о духовной и нравственной внутренней борьбы человека, казавшегося в непростых условиях военной блокады.
В Лондоне живет семья: родители и трое детей. У них красивый дом и прислуга, выполняющая всю работу. Но однажды главу семейства арестовывают из-за ложного обвинения. Мать решает не рассказывать детям правду
Во времена экономических и политических событий в 1990-е годы сформировалось и выросло иное поколение россиян. Как раз в своём романе Виктор Пелевин опишет события, которые происходили в Москве
Трогательная по своему содержанию повесть показывает нам, насколько трогательна дружба человека и домашнего питомца. Автор так глубоко изобразил главного героя и его собаку, что не только при чтении этого произведения
Леонов пирамида о чем
Леонид Леонов. Пирамида. Роман-наваждение в трех частях. М.: Издатель «Андрей Ельков», 2018
Я не дочитал «Пирамиду», но мне она очень понравилась.
Вернее, так: это был удивительный (и длящийся до сих пор) опыт работы с текстом, амбиции которого — эстетические и идеологические — сильно превышают нормативные показатели. «Пирамида» — это роман-эксцесс, и дело не только в его устрашающем (где-то полторы тысячи страниц в оригинальном двухтомном издании) объеме и вполне томас-манновской длине предложения.
Дозиметр начинает сходить с ума уже в прологе. Объясняя свое решение публиковать незаконченную книгу, Леонов пишет о «близости самого грозного из всех когда-либо пережитых нами потрясений», «гулком преддверии больших перемен» — другими словами, надвигающемся Апокалипсисе, в свете которого композиционная отделка — проблема далеко не первого порядка: лишь бы услышали.
Трудно вообразить себе менее удачное время для публикации такой странной вещи, чем 1994-й. Промежуток между перестроечным читательским ражем и рождением нового интеллигентского мейнстрима («Чапаев и пустота» выйдет через два года) — эпоха, совсем вроде бы не располагавшая к историософской рефлексии. «Пирамида» требовала другого — хочется по-стариковски сказать, прежнего — режима внимания: почтенный, грудь в орденах, автор разрешает мысль, дает ультимативный ответ на главные вопросы жизни, вселенной и всего такого. Это был вызов — и нашлись те, кто его принял.
Но прежде — необходимый абзац о сюжете. «Пирамида» (как, скажем, и «Вор») — роман о том, как пишется роман, или, точнее, о том, как устроено писательское сознание. Главный герой — «я», «Леонид Максимович» — живет в ожидании ареста: время (1940 год) и место (Москва) подразумевают повышенные для всякого литератора риски. В храме на окраине города он наблюдает, как дочь священника беседует с напоминающим ангела существом. Им оказывается некто Дымков — прибывший на Землю пришелец из других миров, в чью орбиту вовлекаются духовные лица, кинозвезды, теоретики марксизма и Сталин. Собственно, разговор «кремлевского властелина» и «товарища ангела» — кульминация книги: отказавшись помочь вождю «поубавить излишнюю резвость похотей и мыслей для продления жизни на земле», Дымков «растворяется в своем математическом небытии».
Первые ассоциации — конечно, булгаковские: евангелист «Пирамиды» Дмитрий Быков прямо сопоставил эти романы — присовокупив к ним «Старика Хоттабыча» — о «вторжении иррациональных сил в советскую действительность». Но если Булгаков — во всяком случае, стилистически — ориентировался на беллетристику начала столетия (одновременно занимательную и доходчивую), то Леонов работал с другой — для удобства назовем ее модернистской — линией. Собственно, на родство — да что там, на превосходство писателя над великанами европейской прозы XX века указывал Олег Кашин в своем послесловие к собранию леоновских сочинений: «Современник Кафки и Джойса, он смотрит даже на них из будущего — они ему не конкуренты, он опережал их десятилетия назад».
Леонид Леонов Фото: jihoceskedivadlo.cz
Заочно все это звучит совершенно головокружительно: отрадно думать, что в отечественной культуре — причем на самом видном месте — зарыт клад, который почему-то никому не нужен; что-то среднее между духовидческим трактатом Даниила Андреева, толкиновским эпосом и пелевинской повестью «Операция Burning Bush». Три года назад на страницах «Горького» Павел Пепперштейн предложил общественно-политическую интерпретацию этому трагическому равнодушию публики: «Каждая фраза впирает, не хуже Платонова литература, но его никто не знает, просто потому что ему дали Сталинскую премию». И здесь мы подходим к проблеме неестественного, как принято считать в некоторых кругах, отбора и эстетического ресентимента. Проблеме, которая касается не одного только Леонова.
Неточность расхожих представлений о конкурирующих вроде бы канонах — «либеральном» и «почвенническом» — становится очевидной, если заглянуть в кодификатор ЕГЭ. Битов и Распутин, Довлатов и Белов, Трифонов и Абрамов, Бродский и Рубцов — равноправные герои раздела «литература второй половины XX века». Безусловно, перед нами, что называется, дефолтная картина русской словесности, вовсе свободная от сколько-нибудь поляризующих (условно говоря, ни «Ожога», ни «Тли») текстов. И эта ее базовость, компромиссность намекает на наличие пресловутой «советской Атлантиды» — корпуса произведений, которые не могли быть напечатаны в то время или, напротив, томились, невостребованные, в библиотеках.
В глобальном смысле у этих книг одинаковая — катакомбная, по сути — судьба: массовый культ Павла Улитина так же невозможен, как и торжественные приемы в честь Константина Федина. Нет решительно ничего подозрительного в том, чтобы гулять по русскому лесу самыми разными тропами. В недавнем выпуске подкаста «Читатель» Борис Куприянов назвал «Разгром» самурайским романом. Молодой Сорокин восхищался «Счастьем» Петра Павленко. Юрий Слезкин — явно с большим удовольствием — цитирует советскую прозу второго ряда в «Доме правительства». И если кого-то — по тем или иным причинам — коробит от фамилии «Бондарев» или «Прилепин» на задней обложке последней леоновской книги, то лучшей, кажется, стратегией будет заглянуть в нее самостоятельно — без гнева и пристрастия. Я еще не дочитал «Пирамиду», но она мне очень нравится.
Роман Пирамида Леонова: краткое содержание, отзывы
«Пирамида» Леонова – знаковое произведение в творчестве автора. Эту книгу Леонид Максимович писал с 1940 по 1994 год. Опубликована она была в черновом варианте в год смерти писателя. Получившийся философско-мистический роман состоит из двух томов, события разворачиваются на более чем полутора тысячах страниц печатного текста.
Об авторе
Леонид Леонов – известный советский писатель. Он создал ряд романов, повестей и пьес, был награжден орденами и медалями, номинирован на Нобелевскую премию. Автор начал творческую деятельность уже в 16 лет, публикуя в газете, где редактором работал его отец, очерки, рецензии и стихотворения собственного сочинения. В 20 лет он добровольно вступил в ряды Красной армии, воевал на фронте и при этом успевал писать статьи под псевдонимом Максима Лаптева.
Демобилизовавшись через год, Леонов превратил свой талант в профессиональную деятельность. Его первые рассказы, да и некоторые последующие произведения, были близки по стилю к произведениям Достоевского.
Свои ранние книги Леонид Максимович строил на принципах реализма, но, занявшись «Пирамидой», обратился к символизму и перевел повествование в ирреальный пласт жизни.
История создания
«Пирамида» Леонова создавалась более 40 лет. Часто публикующийся в довоенные годы писатель стал все реже издавать новые произведения, посвящая себя работе над романом. Тем не менее даже за такой большой промежуток времени привести текст в полный порядок перед публикацией автору не удалось. В печать пошла черновая версия, в которой не доработана взаимосвязь сюжетных линий некоторых персонажей, неудачно скомпонован ряд глав, затянуты монологи героев, и даже отсутствует несколько важных эпизодов.
В начало «Пирамиды» Леонов положил историю из собственной биографии. Написанная и поставленная им пьеса «Метель» очень не понравилась руководству, и автор опасался ареста. Этими событиями и начинается сюжет романа.
Далее, создавая книгу, писатель стремился показать научную картину мира в сочетании с теологической, продемонстрировать факторы развития цивилизации и влияние человечества на исторические события. При этом Леонову удалось отразить собственное душевное смятение, мучительные мысли о падении нравственности человечества. Это наглядно подтверждается главами, в которых девушка и ангел путешествуют по инопланетным мирам и практически везде наблюдают гибель цивилизации.
Краткое содержание
«Пирамида» Леонова берет свое начало в 1940 году, автор выступает в роли рассказчика. Он ожидает ареста за написание и постановку опальной пьесы, впоследствии запрещенной властями. Думая, что провожает свои последние дни на воле, Леонид Леонов попадает на окраину Москвы, где забредает на Старо-Федосеевское кладбище. Там он становится свидетелем разговора между юной дочерью священника Дуней Лоскутовой и бесплотным духом, нарисованным на колонне храма.
По воле ли Дуниной силы воображения или по другим причинам, но ангел сходит с рисунка. Превратившись в высокого и нескладного мужчину, он начинает свой путь на Земле. Цель его прихода неизвестна, но живет он практически человеческой жизнью, в частности берет фамилию Дымков и устраивается на работу в цирк.
Юлия Бамбалски
Дымков умел показывать чудеса, за что обрел определенную популярность в цирке. Зрителей настолько впечатляли его представления, что ему даже не аплодировали, пребывая в изумлении. Люди чувствовали, что это не простые фокусы, хотя изначально Дымков поступил в труппу, чтобы избежать возможных сложностей из-за своей необычности.
Тем временем события разворачивались и внутри цирка. Дымков познакомился с дочерью главного артиста труппы, Юлией. Это была привлекательная, даже роковая женщина, мечтавшая сделать карьеру актрисы, но не имеющая такой возможности из-за абсолютного отсутствия таланта. Юлия решилась соблазнить ангела на дела, выгодные для нее, а тот не мог ей отказать. В частности, актриса захотела иметь собственный дворец, наполненный точными копиями всех возможных произведений искусства. Дымков исполнил желание и сделал так, чтобы возведенное здание могли видеть лишь «посвященные».
Профессор Шатаницкий
Тем временем молва о чудесах дошла до ушей воинствующего атеиста профессора Шатаницкого. Он решил проучить все небесные силы и не пустить ангела обратно, более того, заставить его потерять всю святость. Автор рисует этого героя как посланника самого дьявола, и между двумя силами разгорается борьба за человеческие души.
Профессор искушает персонажей, пытается оказывать влияние на Юлию, отца Дуни и даже самого Сталина. Возжелавшей ангела девушке он внушает, что люди из круга дьявола куда интереснее. Они волевые и целеустремленные и даже более красивые и мускулистые, по мнению Шатаницкого. После слов профессора Юлия понимает, что ее влечет и темная сторона.
Бывший священник устраивает Шатаницкому проверку, предлагая ему назвать имя Бога. Но профессор не может этого сделать, и отец Матвей убеждается, что перед ним бесовский приспешник, если не сам дьявол. Но вскоре автор знакомит читателя с убеждениями Лоскутова, и они оказываются далеки от представлений христиан. Герой считает, что Бог совершил ошибку, создав человека таким, какой он есть. Расплатиться за нее Ему пришлось, умерев на кресте. Поэтому Иисус был казнен не за грехи людей, а за свой собственный.
Сталина совращало множество людей, подобных Шатаницкому. Если верить «Пирамиде» Леонова, именно это привело к огромному количеству бессмысленных и жестоких убийств.
Сталин
Но искушения грозят не только простым людям. В философско-мистическом романе Леонида Леонова они предстоят и ангелу. Молва о работнике цирка, совершающем настоящие чудеса, дошла до Кремля, и не осталась незамеченной Сталиным. Правитель пригласил к себе Дымкова и рассказал ему о своих убеждениях. Оказалось, что его мысли во многом сходятся с мнением Лоскутова. Сталин считал человечество настолько несовершенным, что предрекал ему скорое вырождение. Более того, он собирался приблизить этот момент и на костях старого населения построить новое, более совершенное.
Дымков не поддался соблазну устроить бунт против Бога, но ему пришлось бежать не только из Москвы, но и вообще с планеты. И несмотря на устроенную западню, это ему удалось.
Книга в книге
Одна из целей Вадима – завуалировано предупредить Сталина о том, что его культ будет развенчан. Писатель уважает правителя, но одновременно осуждает его за свойственное фараонам стремление приравняться к Богу на земле. В любом случае итог печален. Молодой коммунист, как и социалистическая утопия, обречен и погибает в лагере.
Аллюзии
В романе «Пирамида» изображена борьба добра и зла, противостояние Дымкова как посланника Бога, и Шатаницкого как воплощения дьявола. Характеры других героев также имеют прототипы. Так, Сталин будто сошел со страниц притчи Достоевского «Великий инквизитор», а образ Дуни восходит к возлюбленной итальянского поэта Алигьери Беатриче.
Даже некоторые местности, на которых разворачиваются события «Пирамиды» Леонова, имеют схожесть с реально существующими объектами. Например, по описанию Старо-Федосеевское кладбище, где происходила встреча Дуни с Дымковым, похоже на Преображенское.
Отзывы читателей
Безусловно интересный и сильный роман многие не смогли прочесть из-за сильного разбавления событий пространными философскими диалогами и отступлениями. В отзывах на «Пирамиду» Леонова часто говорится, что произведение сильно растянуто, и его можно было бы без ущерба сократить на две трети. Некоторые читатели считают, что книга получила популярность только на том основании, что была напечатана в год смерти автора.
В то же время, люди, прочитавшие произведение полностью, ставят ему высокие оценки за остроту сюжета, обсуждение важных вопросов и тем. После ознакомления с полной версией романа приходит понимание его сути, читателю открывается задумка, и он, наконец, может прочувствовать всю эмоциональность и интеллектуальность произведения.
Реакция критиков
В год публикации «Пирамида» Леонова практически не обсуждалась критиками, но впоследствии стала представлять интерес для литературного мира. Захар Прилепин увидел в книге усилия зла по очернению добра, которые приводят к успеху из-за наивности и добродушия ангела. Темные силы показывают всю низость человеческой природы, губящей саму себя и даже Божьих посланников.
Ряд критиков видит большое сходство с «Мастером и Маргаритой» Булгакова. Произведения начинаются приблизительно в одно время, но более примечательно то, что рассказ ведется о персонажах иного мира, за что в свое время оба романа подвергались обвинениям в воспевании сатанизма.
Споры о произведении ведутся и сейчас. В последнее время критики заинтересовались раскрытием проблематики христианской нравственности в творчестве Леонова.
Пирамида Леонида Леонова
Первоначально было опубликовано «Мироздание по Дымкову» — своеобразный черновой вариант одной из частей мистико-философского «романа — наваждения» Леонида Леонова «Пирамида», над которым он работал много лет (1940-1994).
Роман «Пирамида» опубликован в двух томах. Книга подводит своеобразный итог развития человеческой цивилизации. Роман достаточно сложен. Острый, занимательный сюжет перемежается значительными авторскими отступлениями, содержащими различные философско-религиозные размышления.
Действие книги происходит еще в довоенные времена в Москве. Дочь бывшего священника Дуня Лоскутова имеет дар ясновидения. Она повстречалась с ангелом (или ангелоидом) Дымковым, посетившим Землю с неизвестной целью. Чтобы не вызывать подозрений у властей, ангел получает «постоянную прописку» в цирке, выступая в труппе артиста Дюрсо, использующего «чудеса» Дымкова для привлечения зрителей (здесь можно подметить некоторое влияние романа А.Грина «Блистающий мир», герой которого Друд тоже выступает в цирке).
Появление Дымкова приводит к беспокойству «главного атеиста» страны профессора Шатаницкого (в его образе можно увидеть самого Сатану или его посланника). Дымкова также пытается соблазнить дочь Дюрсо начинающая киноартистка Юлия Бамбалски(именно по ее требованию Дымков преобразовывает загородную дачу в роскошный, но видимый лишь посвященным обитателям дворец, в котором собраны все шедевры мирового искусства).
Другая сюжетная линия — это история убежденного коммуниста Вадима Лоскутова, сторонника «христианского социализма», сочиняющего роман о строительстве в древнем Египте пирамиды.
Роман многослоен, увлекателен, полон загадок, разгадывать которые очень интересно и можно это делать годами.
Превыше пирамид
Трудно, конечно, было советскому писателю ходить под Достоевским. Когда Леонов наконец дал себе волю, пиша «Пирамиду» заведомо в стол — кто мог в начале, скажем, семидесятых годов думать, что доживет до конца советской власти? — то и получилась, что Достоевский не помог ему, а повредил. «Пирамида» неизбежно вызывает на сравнение с Достоевским: Леонов замахнулся здесь на Великого Инквизитора, весь роман подвел к этой сцене, в которой Сталин высказывается перед ангелом Дымковым, а тот, как и полагается, молчит. Не получилось — самое мягкое что можно сказать. Холостой выстрел. Зря.
И если подумать, то советская власть здесь в сущности ни при чем. Она Леонову, можно сказать, и не мешала: не в том смысле, что он к ней приспособился, а внутренне не мешала. Антисоветский роман «Пирамида» написан точно так же, как и «советские» — «Русский лес» и «Дорога на океан», даже «Соть». Случай Леонова: его не советская власть погубила, а великая русская литература, Достоевский погубил. «Погубил», конечно, слишком сильное слово — но помешал стать собой. И совершенно ясно, что не будь советской власти — с Леоновым было бы то же самое.
Это самое интересное, что выносишь из чтения «Пирамиды»: полную убежденность в том, что искусству нет дела до идеологии, что она ему не мешает. Если искусство есть, ему не вредит никакая идеология. Читая «Пирамиду», я всё время вспоминал Эйзенштейна, даже посмотрел еще раз «Ивана Грозного». Нужно быть совсем уж суровым ригористом или совсем уж легковесным либералом, чтобы глядя «Грозного», думать о Сталине. Правильно думать — об Эйзенштейне.
Два слова о сюжете «Пирамиды». В семье попа-лишенца на окраине Москвы дочка его Дуня (тип Марьи Лебядкиной) в полуразрушенной кладбищенской церкви свела знакомство с ангелом, изображенным на каком-то притворе, и за дверью этой, как выяснилось, открывается прошлое и будущее человечества, всемирная панорама, так сказать. Поп отец Матвей тоже не без придури: впадает в гностические фантазии, приходя к убеждению, что творение было ошибкой Бога. Постоялец отца Матвея Никанор, советский студент, оказывается к тому же любимым аспирантом профессора Шатаницкого — нынешнего воплощения Сатаны, институт которого описан в манере Кафки. Но Никанор к тому же любит Дуню и всячески ей способствует, когда взираемый ею ангел воплощается в образе некоего Дымкова. В этой своей земной ипостаси Дымков попадает в руки старого циркача-эстрадника Дюрсо (очень колоритная фигура – то ли одесский халтурщик, то ли опять же тип из Достоевского, вроде Лебедева или поручика Келлера). Дочь Дюрсо Юлия Бамбальский — роковая женщина, мечтающая о кинокарьере. При ней состоит удачливый советский кинорежиссер Сорокин, бывший в детстве, в Киеве в составе челяди богатых предков Юлии, родоначальником которой был всемирный циркач и богач синьор Джузеппе.
У Леонова и раньше встречался персонаж-художник — писатель Фирсов в «Воре», носивший клетчатый демисезон еще до булгаковского Коровьева. Считать Юлию вариантом Маргариты тоже не стоит — Булгаков Леонову не указ. О Сорокине же в «Пирамиде» говорится так:
Числясь видным мастером кино и в меру своего гибкого, на любую пригодность способного ума, он добротно выполнял поручаемые ему казенные заказы, так что искусство никогда не было для него актом самосожжения, в котором зарождаются шедевры.
Не стоит считать это самокритикой художника, не давшего всё, на что был способен. У Леонова есть в романе другая параллель, о чем позже.
Долго ли, коротко, но Дымков, утилизированный ловкими циркачами и неуспешно соблазняемый Юлией, знающей о его ангелической природе, попадает на аудиенцию к Сталину. Это и есть ожидаемая параллель Великому Инквизитору. И тут роман проваливается. Всё, что придумал Леонов, чтоб не повторить Достоевского, — это повторить Олдоса Хаксли в картине блаженного будущего на псевдо-американский лад. Сталин говорит Дымкову:
…Словом, нам с тобой, товарищ ангел, предстоит поубавить излишнюю резвость похотей и мыслей для продолжения жизни на земле… безболезненное закрепление мозгового потенциала людей на уровне как раз евангельской детскости, то есть на стадии перманентного безоблачного блаженства… Не сочтите, что вас приглашают принять участие в девальвации земного бытия на порядок-другой ниже с заменой чуда пайком усредненного, зато гарантированного счастья.
В общем, это все-таки вариант Достоевского, но с позднейшей коррекцией на уровне генной инженерии. Будущее — это программирование довольных жизнью идиотов, способных к работе на тех или иных конвейерах.
Обидно не то, что Леонов в подражании Достоевскому дошел до края, а то, что Достоевский у него оказался Олдосом Хаксли. В «Пирамиде» много еще других линий, сюжетов, отступлений, размышлений, написанных, как всегда у Леонова, с неувядающим мастерством, но никак не объединенных в какую-либо внятную повествовательную структуру. Человек писал и писал, а торопиться было некуда, а жизнь выдалась долгая, — вот и писалось. Наше представление о Леонове ничуть бы не изменилось, если б он не написал «Пирамиды» вообще: он ведь уже была им написана, причем не раз.
Давайте сравним: «Пирамида»:
В самом деле, лишенные главного, ради чего создавались, чему лишь временной оправой служило тело, они теперь воспринимались как трупы — пусть без положенных им признаков тленья. В философских кострах, с поощрения савонарол от политики, давно уже полыхали Христы и Будды, Венеры и Марии, что тронутые мраморной желтизной тления, источенные шашелем и в старческих морщинах кракелюр терпеливо ждут своего огненного погребения. Иначе — почему уж не кричат, как прежде, не прельщают пожухшей красотой, не зовут никуда, не рассекают душ людских мечами, чтобы высвободить назревшие там сокровища… В самом деле, почему? Иссяк ли в них самих запас святости или нечем стало людям наполнить эти зияющие сосуды из-под утраченной красоты? Значит, состоялось наконец-то желанное исцеление от мифа, отболели древние дремучие связи человека с чудом. И только вымирающим стариками внятны письмена под ними на мертвом языке, да и те уже не помнят, как они произносились в подлиннике.
А вот из «Дороги на океан» (1936): говорит бывший директор классической гимназии Дудников, живущий в советском подвале продажей старинных книг:
— Всё сгибло, туда и дорога. Библиотеку крысы сожрали… вот и продал «Эмиля»-то от греха. При этом заметьте, господин ботаник, что и крысы предпочитали книги довоенные, идеалистического содержания. Ваших Лафаргов они не жрут: клей не тот-с. Да и кому это нужно.
Всё оттуда же, из темноты, подобно балаганному магу, он хватал книгу за книгой, потрясал ею и кидал во что-то мягкое… Сверкала тусклая позолота корешка, всхлипывали развернувшиеся страницы, снова вещь тонула во мраке ямы.
— Вот, вот они, творения голландского солдата Декарта, путешествующего по обету на поклонение Лоретской богоматери. Или вот книга чисел Галилея, присвоившего изобретение миддельбургского очешника. Или вот еще листовки друга герцога Виллеруа, вашего незабвенного Марата, который, обезглавив живого математика Бальи, уже тянулся за мертвым, за Ньютоном… Запамятовали, хе-хе, пики-козыри? За исключением десятка вот этих подмоченных праведников, для вас история только уголовный архив человечества… и ни песен там, ни книг неугасимых, а только пестрые стрекулисты, хапуги да фантомы! Вы хвастаетесь, что новые корабли построены плыть в неоткрытые океаны. А забыли: там, позади, в тумане, было такое же благословенное со-олнечное утро, когда корабли Веспуччи только подплывали к берегам чудеснейшего из материков. Ха, вы и это забыли, во что превратили его впоследствии… Забвение — высшее социальное качество, господин музыкант!
Люди, которые захотят увидеть в «Пирамиде» некий апокалипсис нашего времени, могут сослаться на многие страницы, на которых представлена внушительная картина иссякания, да чуть ли и не гибели человечества в погоне за всякого рода удовольствиями на счет духовных радостей. Такого рода цитатами можно было бы заполнить не одну передачу на тему «Леонов — пророк». Но в том-то и дело, что такие места у него — отнюдь не пророчества, а некая изначальная склонность к жутким картинкам. Подобные сцены можно обнаружить у Леонова даже и в начале его творческого пути, когда он считался писателем, твердо ставшим на социалистическую платформу. Например, в «Дороге на океан» у него есть фантазия на тему: Луна садится на Землю; очень выразительный текст. Да и больше: в той же «Дороге на океан» едва ли не треть книги посвящена фантастическим путешествиям героя романа Курилова вместе с автором в недалекое уже будущее, которое предстает картиной всемирной войны, где на стороне советской республики сражаются Китай и прочая Азия, да и Европа, между прочим, а защита безнадежного буржуазного дела выпала на долю Соединенных Штатов и их американских сателлитов. Расклад примерно тот, что у Орвелла. Не думайте, что я иронизирую: отнюдь нет, соответствующие страницы написаны с подлинным вдохновением, это интересно, как детская игра в морской бой. Леонов на этих страницах — подлинный художник, подлинный поэт, нечто инфантильное тут ощущается, напоминая пушкинское «поэзия должна быть глуповатой».
Поэзия — она и останется после всех ревизий советского прошлого и российского будущего. В ней найдется место Леониду Леонову. Мне кажется, что «Дорогу на океан» будут читать — как похождения какого-нибудь сэра Фрэнсиса Дрейка.
«Пирамиду» мог бы спасти один сюжет, разверни его автор до конца. Это было бы нечто новое. Можно понимать ангела Дымкова как травестированного Христа, которому нечего делать на этой земле. Недаром же он и у Леонова возносится. «Приди Христос в деревню — его девки засмеют», — сказал Лев Толстой Горькому. Леонов помнил эти слова, они соблазняли его, но не соблазнили. Он подошел к грани гениальности — но не переступил ее, отвлеченный многими философско-эстетическими маневрами. Подражание Христу эрудиции не требует. «Пирамида» получилась не чудом христианского искусства, а Храмом Христа Спасителя в варианте Лужкова.